Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Бауэр откровенно поговорил с Шаулем Даромом. Он хочет, чтобы Моссад выяснил, действительно ли человек из Буэнос-Айреса — Эйхман; и если это так, то Израиль может потребовать его экстрадиции или начать секретную операцию по похищению Эйхмана. «Я говорю с вами после многих дней и ночей сложных раздумий, — признался Бауэр. — Только один человек в Германии знает о моем решении предоставить вам эту информацию — глава правительства Гессена Георг-Август Цинн [социал-демократ и будущий председатель Федерального совета Германии, бундесрат]».
Шауль Даром после возвращения в Израиль положил на стол Иссеру лист бумаги с адресом убежища Эйхмана. Взгляд Иссера упал на фразу: 4261 Calle Chacabuco, Olivos, Buenos Aires[11].
В начале января 1958 года молодой человек прогуливался по улице Чакабуко. Это был Эммануэль (Эмма) Тальмор, член группы специальных операций Моссада. Иссер отправил его в Аргентину проверить достоверность сообщения Бауэра. Увиденное не понравилось Эммануэлю. Оливос представлял собой бедный район, в основном населенный рабочими. По обеим сторонам неасфальтированной улицы Чакабуко стояли ветхие хибары, включая дом номер 4261. В крошечном внутреннем дворике Тальмор заметил полную женщину в потрепанной одежде.
— Я не верю, что это может быть дом Эйхмана, — сказал Тальмор Иссеру, когда они через несколько дней встретились в его кабинете в Тель-Авиве. — Уверен, Эйхман перевел в Аргентину кучу денег, как все нацистские заправилы, готовившие отходные пути задолго до падения рейха. Не могу поверить, что он живет в такой лачуге, в таких трущобах. И эта толстая женщина во дворе дома не может быть Вероникой Эйхман.
Возражения Тальмора не убедили рамсада. Иссер хотел продолжить расследование, но для этого ему было нужно установить контакт с источником Бауэра. Он связался с Бауэром, который сразу же сообщил имя и адрес его информатора: Лотар Герман. Сейчас он переехал в другой город, Коронель-Суарес, примерно в пятистах километрах от Буэнос-Айреса. Бауэр отправил Иссеру рекомендательное письмо, в котором просил Германа сделать все возможное, чтобы содействовать подателю письма.
В феврале 1958 года иностранный гость прибыл в Коронель-Суарес. Это был начальник следственного отдела полиции Тель-Авива Эфраим Хоффштеттер; он приехал в Аргентину на конференцию Интерпола и согласился оказать содействие Иссеру.
Сохраняя осторожность, он постучал в дверь на Либертад-авеню и представился немцем по имени Карл Гупперт. В гостиной он увидел невзрачно одетого слепого мужчину, облокотившегося на массивный деревянный стол. Когда Хоффштеттер вошел, мужчина услышал его шаги и обернулся, пытаясь ощупью найти его руку. Это был Герман Лотар.
— Я друг Фрица Бауэра, — сказал Хоффштеттер.
Он намекнул, что связан с немецкой секретной службой.
Герман сказал, что он еврей, работал в полиции до того, как к власти пришли нацисты. Его родители погибли, самого Германа отправили в Дахау, где он потерял зрение; позже он эмигрировал в Аргентину вместе с женой-немкой. Когда он наткнулся на фамилию Эйхман, связался с Бауэром. По словам Германа, его единственным мотивом было помочь наказать нацистских преступников, которые уничтожили его семью.
— Видите ли, — сказал он, дотронувшись до руки своей очаровательной дочери Сильвии, когда та вошла в комнату. — Это она нашла для вас Эйхмана.
Девушка покраснела и нерешительно рассказала Хоффштеттеру свою историю. Полтора года назад ее семья жила в Буэнос-Айресе в районе Оливос. Там она встретила Ника Эйхмана, красивого молодого человека, с которым у нее было несколько свиданий. Она не говорила ему о своем еврейском происхождении, поскольку Германы были известны как арийская семья. Ник не смягчал своих слов. Однажды он заметил, что немцам надо было закончить начатое и уничтожить всех евреев. А в другой раз упомянул, что его отец был офицером вермахта во время Второй мировой войны и честно исполнял свой долг перед родиной.
Ник свободно делился своими взглядами с Сильвией, но никогда не приглашал к себе домой. Даже после того, как ее семья уехала из Буэнос-Айреса, в переписке он скрывал свой домашний адрес и просил писать ему на адрес друга.
Это странное поведение вызвало у Лотара Германа подозрение, что Ник может быть сыном Эйхмана. Он поехал со своей дочерью в Буэнос-Айрес и сел на автобус до района Оливос. Сильвия с помощью нескольких друзей нашла адрес Ника Эйхмана и даже сумела войти в дом на улице Чакабуко. Ника не было дома. Там она встретила лысеющего мужчину в очках и с тонкими усиками; он сказал, что он отец Ника.
Потом Герман сказал Гоффштеттеру, что согласен снова поехать в Буэнос-Айрес с Сильвией, чтобы помочь продолжить это расследование. Сильвия была нужна, чтобы повсюду сопровождать своего слепого отца, а также писать и читать его корреспонденцию. Гоффштеттер дал ему список, что нужно для окончательной идентификации Эйхмана: его фотография, нынешние имя и фамилия, место работы, касающиеся его официальные документы и отпечатки пальцев. Затем Гоффштеттер и Герман создали безопасную систему для переписки друг с другом, и Гоффштеттер дал Герману немного денег на расходы. Затем достал из кармана открытку и разорвал ее пополам. Одну половину отдал Герману.
— Можете рассказать все тому, кто принесет вам вторую половину, — сказал он. — Этот человек будет одним из нас.
После возвращения в Израиль Гоффштеттер сообщил о состоявшемся разговоре Иссеру.
Несколько месяцев спустя в штаб-квартиру Моссада пришел отчет Германа. Он с энтузиазмом сообщил, что все узнал об Эйхмане. Дом на улице Чакабуко был десять лет назад построен австрийцем Франсиско Шмидтом. Шмидт сдал его двум семьям: Дагуто и Клемент. Герман настойчиво утверждал, что Шмидт — это Эйхман. Он считал, что Дагуто и Клемент служили лишь прикрытием для настоящего Эйхмана.
Иссер попросил своего агента в Аргентине проверить отчет Германа. Агент телеграфировал в ответ: «Нет никаких сомнений в том, что Франсиско Шмидт — это не Эйхман. Он не живет и никогда не жил в доме на улице Чакабуко».
Иссер пришел к выводу, что Герман не заслуживает доверия, и решил прекратить расследование.
ОШИБКА
Решение Иссера было огромной ошибкой, и оно могло лишить Израиль возможности задержать Эйхмана. Невозможно удержаться от вывода о некомпетентности, проявленной на ранних этапах проведения этой операции. Как можно было поручать тайное, сложное расследование пожилому, слепому, неквалифицированному человеку? Как мог Моссад серьезно отнестись к его ошибочной идентификации Эйхмана? Как мог Иссер проигнорировать факт, что Сильвия посетила улицу Чакабуко и встретилась с отцом Ника Эйхмана? Вместо того чтобы отправить в Буэнос-Айрес профессионального следователя, который мог бы проверить личности двух арендаторов и домовладельца, Иссер просто прекратил расследование. Такая серьезная ошибка была, вообще говоря, нетипична для Иссера.
Полтора года спустя в Израиль приехал Фриц Бауэр. Он не хотел встречаться с Иссером Харелем, которого винил в срыве операции по задержанию Эйхмана. Бауэр встретился в Иерусалиме непосредственно с генеральным прокурором Хаимом Коэном. Он дал волю гневу, описывая, насколько некомпетентно вел это расследование Моссад.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
