махнул рукой и закрыл за собой дверь.
Сени старой избы были такие невыносимо длинные. Он принюхался — пахло смолой. В одном из бревен зияла черная трещина, из нее вытекал янтарный сок. Сибиряк взял пальцами твердую каплю, зажал ее посильнее, и из-под застывшей корки растеклось липкое пахучее золото. Он помял комок, принюхался, с наслаждением закрыл глаза. Когда он был маленьким, то думал, что кровь у дерева вот такая, желтая, а застывает она для того, чтобы ствол не истек до смерти. Природа мудра, Сибиряк знал это с рождения. Нет ничего мудрее природы.
— Так ты идешь? — позвала его взявшаяся из ниоткуда Четверка.
— Привет. — Сибиряк не удивился, он протянул ей смоляной шарик.
Андроид аккуратно приняла дар из его рук, внимательно осмотрела. Синие экранчики ее глаз загорелись любопытством.
— Это мне? — спросила она по-особенному, как спрашивают молодые девушки, когда получают дорогой сердцу подарок. Столько эмоций было в лице и голосе очеловеченной машины!
— Тебе, конечно, — Сибиряк кивнул Четверке и понял, как сильно скучает. — Не оставляй меня. Больше меня не оставляй, пожалуйста.
Четверка склонила голову набок, улыбнулась.
— Я у тебя — вот здесь. — Она мягко надавила пальцем с левой стороны его груди. — И если ты позовешь меня всем сердцем, то я приду.
— Клянешься? — Сибиряк прижал ее палец к своей куртке.
— Клянусь главным сервером и материнской платой, — серьезно ответила андроид.
Сибиряк посмотрел в конец деревянных сеней: теперь там чернел проход. Без двери, просто дыра, и темнота за ней. Непроглядная темнота ночи. Когда он обернулся, Четверки уже не было. Его это опять не удивило. Жизнь рано или поздно забирала у него всех, кто ему дорог.
Ведь так и бывает, правда? Мы рождаемся и умираем одинокими, а все, кого мы любим, сначала найдут нас, а затем покинут. И однажды мы сами кого-то найдем и неизбежно покинем. Этот закон природы человеку не подвластно изменить. Природа мудра? Мудра, но и жестока. Однажды установив свой порядок, она не желает делать исключений.
Просунув руку в черный проем, он нащупал что-то колючее, сжал в руке, потряс — ветка. Нужно было выходить. Он оглянулся — только пустой деревянный бесконечный коридор. Возвращаться обратно не было смысла. К тому же он откуда-то знал, что там больше ничего для него нет. Он высунул ногу в дыру, нащупал подошвой землю, ухватился за край деревянного спила — тот саднил пальцы острыми щепками. Просунул тело, потом и вторую ногу. Ветка шлепнула его по лицу, не сильно, приветственно. Он совсем не знал куда ему идти.
— А ты спроси. Ну что ты как не родной, — выдохнул лес. Сибиряк качнулся, ведь земля качнулась под ним, когда заговорила тайга.
— Проведешь меня?
Тайга не ответила. Она говорила мало, особенно редко говорила она с людьми на их языке. Сибиряк ценил каждое ее слово, сохранял и нес в памяти через годы.
Далеко за деревьями брезжил рассвет. Таким он их помнил, эти зарева, рожденные за густой кроной. Он с детства мог уловить первые лучи солнца, что скоро разгонят темноту. Он и птицы. В ветвях засвистело. Сибиряк поднял голову и на чуть освещенной верхушке сосны различил гнездо свиристели.
— Март, — пожурил он птицу. — Лети в гнездо, замерзнешь.
Свиристель повела желтым хвостиком, тряхнула хохолком на голове и коротко зачирикала.
Тайга вздохнула, призадумалась. И правда, теплу совсем не время. Тогда с неба начал падать снег. Сибиряк смотрел вверх, как хлопья валятся и валятся, танцуя в первых лучах. Он готов был стоять так вечно. Наметало. Птица тоже молчала, озадаченная. Они оба в две пары глаз смотрели на небо, где из ниоткуда рождались белые мягкие снежинки. Земля покрывалась одеялом снега, мороз пробирал Сибиряка до костей, но он все равно был счастлив. Скрипя ботинками, проваливаясь по щиколотку, он шел все дальше между деревьями. Они наклонялись к нему, качали зелеными головами и снова поднимались вверх, сонные и задумчивые.
Рассвет стал заметнее, но солнце выше не поднималось. Была середина ночи, и тайга, подруга небесных светил, просто подсвечивала их встречу, помогала своему человеку, который совсем не видел в темноте. Солнце замерло на позиции по ее просьбе, и как только тайга решит, оно закатится обратно, за горизонт, где по ночам ему и место. А пока пусть висит. Тайга любовалась своим великолепием, красовалась, качая массивным лапником елей. Молодые деревья потряхивали ветвями, прихорашиваясь.
— Ты прекрасна, — прошептал Сибиряк и лес кокетливо зашуршал.
Он вышел на поляну. Деревья с одной стороны были повалены, спилены под корень. Они лежали лучами на земле, их оголенные стволы острыми пиками указывали на что-то вдалеке.
— Карьер «Мир», — Сибиряк пригляделся. Поваленные стволы были настойчивы — пять штук, словно пальцы на руке. Он посмотрел на свою руку и тоже протянул ее в сторону карьера. Указующая длань. Тайга говорила ему, она показывала ему, она набиралась сил, чтобы произнести.
— Здесь твой мир, — выдохнула она наконец. Ее голос окружил Сибиряка, он пронесся шелестом по тысячам километров зеленого полотна, залез в каждое дупло, просквозил через каждое дерево, каждый лист и каждое навостренное ухо лесного зверя. Норы насторожились, дупла прислушались, гнезда призадумались, прорытые под землей мышиные норы ахнули.
Сибиряк отвел взгляд от карьера и снова посмотрел на лес. Сегодня ночью, стоило ему отвернуться, как все близкое ему исчезало. Но тайга осталась там же, где и была, она его не покинула.
— Здесь мой мир.
Он снова углубился в чащу. Солнце так и висело краешком над горизонтом до самого утра. Потом тайга разрешила светилу последовать своим маршрутом. А Сибиряк так и бродил по лесу. Снега уже не было, морок развеялся, им обоим не нужны были ни кокетство, ни игры, ведь он любил тайгу не за это. Он любил ее, как любят родной дом просто потому, что в нем — твое сердце.
Небо
— Оденься во что-нибудь удобное, — Ай Пи открыла шкаф, высматривая одежду для Сибиряка.
— Не в форму? — спросил он.
— Нет. Можешь взять джинсы, свитер и куртку. Куртку обязательно, на улице холодно. — Андроид сама сняла с вешалки одежду и положила ее на постель.
Сибиряк проверил свой наручный браслет, но там не было новых сообщений, а в общем чате обсуждали яичницу на завтрак, которая сегодня была хороша как никогда.
— Почему приказы не отсылают мне напрямую? — Он натягивал свитер на майку. Этот свитер он привез из Ирландии. Он поднес рукав к носу, принюхался. Ткань все еще хранила запах вересковой пустоши, запах сырого камня, из которого был построен
