Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
более распространенным и опасным сценарием является тот, при котором к славе и статусу стремятся неконтролируемые правители, а не общество в целом. Предрасположенность к войне и нематериальные стимулы способны создать гремучую смесь. Яркий пример этому – нацизм. Впрочем, по мнению историка Филипа Хоффмана, более яркий пример можно найти в Европе на несколько столетий раньше. Весь этот континент с 1400-х до 1800-х годов представлял собой поле почти не прекращающихся битв. Главной причиной, по которой воевали короли и королевы, было стремление к славе и укреплению своей репутации [13].
В начале XVI века ученый и философ Эразм Роттердамский мог окинуть взглядом европейский континент и прийти к выводу, что простые люди возводят города, а безумство правителей разрушает их, «Народ печется о мире, – писал он, – а государи раздувают войну» [14].
Во времена Эразма, работавшего профессором в Кембридже, не было лучшего примера, чем молодой король Англии Генрих VIII. Высокий, широкоплечий, с золотисто-рыжей бородой и развевающимися кудрями, Генрих считался первым красавцем среди всех европейских правителей. Взошедший на трон в 1509 году, вскоре после своего восемнадцатилетия, юноша рвался на войну. Он любил рыцарские поединки и охоту. Но еще больше он хотел вернуть старинные права Англии на владение большей частью Франции. Епископы и советники короля рекомендовали сохранить мир, понимая, что разорительная война обернется крахом для экономики страны. Крестьяне были против вторжения, потому что оно поднимет цены на мясо, зерно, спиртное и принесет в их дома смерти и болезни. Могущественные торговцы шерстью тоже считали, что война плохо скажется на их деле. Но для Генриха и легкомысленных молодых аристократов из его окружения Франция представлялась добычей, которую необходимо завоевать. Молодой монарх восхищался легендарным королем Артуром и мечтал стать похожим на доблестных рыцарей прошлого. Но во внешней политике его интересовало прежде всего персональное величие.
Первый раз Генрих объявил войну на третий год своего правления. Попытка оказалась неудачной. Испанские союзники предали его, оставив английских солдат одних на поле боя. Это вылилось в кровавую бойню. Но Генрих остался непреклонен. На следующий год он возглавил новый поход на Францию. Захватив пару несущественных городов, Генрих истощил почти всю казну, которую оставил ему отец. Разоренный монарх объявил победу и с ликованием вернулся домой.
Слава играет важную роль в этой истории. Сказать, что Генрих был просто неподотчетным правителем, – мало. Война стала для него чрезвычайно дорогим удовольствием, но он не считался с расходами. В истории есть множество примеров, когда страны оказывались банкротами из-за длительных и масштабных военных походов. Приблизительно в это же время соперник Генриха, французский король Людовик XII, спросил у своего главного военачальника, какие он знает ключи к победе в войне. На это военачальник ответил: деньги, деньги и еще раз деньги [15]. В свою очередь, если непомерные расходы и здравый смысл не остановили Генриха, значит, что-то другое мотивировало его рискнуть своей властью и репутацией. В качестве такого мотива вполне подходит жажда славы: будучи мощным нематериальным стимулом, она способна перевесить любые издержки и риски короля.
Англия и Франция около 1500 года
Через 30 лет правления Генриха его главный стимул никуда не делся. Монарх постарел, ослаб, растолстел, ноги его покрылись мокнущими язвами. К этому времени он сменил шесть жен, двух из которых казнил, а чтобы развестись с третьей, придумал и основал англиканскую церковь. Но какие бы события ни происходили в жизни короля, его голову не покидала навязчивая мысль о Франции и славе. В 1544 году почти 50 тысяч англичан пересекли канал. Чтобы найти средства на экспедицию, Генрих девальвировал национальную валюту. В результате ему удалось захватить еще один небольшой французский город. За это Англии пришлось заплатить цену, сопоставимую с десятилетними государственными расходами обычного времени. Тем не менее, как вспоминал один из придворных короля: «Я никогда не видел его милость в таком веселом настроении и добром здравии». Именно так при неограниченной, неподотчетной и централизованной власти общества разных стран и эпох оказываются жертвами причуд и личных интересов тщеславных правителей.
Идеология и неприятие компромисса
Третья группа нематериальных ценностей – это набор понятий, который составляет ту или иную идеологию. Подобно славе или статусу, самостоятельными ценностями могут выступать религиозные принципы и политические идеалы. Бессчетное количество раз всевозможные группы начинали войны, чтобы распространить свою веру, ликвидировать еретическую идею или навязать другой группе свой образ жизни. Когда идеологические компромиссы оказываются недопустимыми, их бесполезность перевешивает все издержки войны.
Самые очевидный пример – Германия Адольфа Гитлера. Выделить одну стержневую составляющую его маниакальной идеологии непросто. Впрочем, если мы хотим понять Вторую мировую войну, следует начать с немецкого народа, которому Гитлер желал вечного процветания. Территории Германии для этого было мало, а врагов – слишком много. Гитлер был уверен: если немцам не удастся расширить свою территорию, они постепенно окажутся заражены, ассимилированы или покорены народами, которые он ненавидел. При компромиссе, полагал Гитлер, немецкий народ будет обречен, поэтому любой ценой должен осуществить lebensraum — завоевание, зачистку и колонизацию обширных территорий к востоку от Германии [16].
В качестве более благородного примера посмотрим на этот конфликт с точки зрения завоеванного и колонизированного народа. Это явно несправедливая ситуация, но чужеземные завоеватели обладают ошеломляющим превосходством, так что восстание не имеет смысла. Но для некоторых угнетенных компромисс омерзителен. Диапазон переговоров остается, но располагается в той части, которую одна из сторон делить отказывается.
Еще раз вспомним о колониальной Америке. Два с половиной века назад перед британцами стояла дилемма. После семи лет войны, направленной на защиту колонистов, корона накопила огромные долги. При этом налоги, уплачиваемые колонистами, едва покрывали расходы на их оборону и администрирование. Британия хотела, чтобы американцы платили свою справедливую долю. Для этого корона приняла закон о налогообложении. Согласно Гербовому акту 1765 года вся печатная продукция, включая газеты, журналы и прочие издания, а также все юридические и коммерческие документы облагались так называемым штемпельным сбором.
Дилемма заключалась в том, что колонисты отказывались платить. Сначала находились отдельные радикалы, которые не боялись говорить вслух то, что для британцев было беспрецедентным и непостижимым: только наши собственные законодатели могут брать с нас налоги. В последующие годы все большее количество колонистов повторяли лозунг: никаких налогов без представительства!
Для эпохи колониализма XVIII века это было слабое заявление. По традиции право голоса и представительство не считались неразрывными понятиями. Принимали массы участие в выборах или нет – интересы каждого графства и каждой колонии так или иначе «представлял» парламент. По
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
