Николаю I венгерскую корону (они считали, что лучше подчиниться русскому царю, чем австрийскому цесарю). В свою очередь Адольф Добрянский через царских генералов тайно передал в Петербург разработанный им проект территориальных изменений. Проект предусматривал обмен находившихся в составе Российской империи польских земель на территорию Австрийской Руси. Пожелай Николай I произвести такой обмен, Вена бы не решилась ему отказать.
Увы, русский монарх, придерживавшийся в политике рыцарских принципов, не счел возможным воспользоваться затруднительным положением монарха австрийского. Подавив революцию, русские войска вернулись домой.
Забегая вперед нужно отметить, что спустя почти двадцать лет, когда, накануне русско-турецкой войны 1877–1878 годов, велись переговоры между Россией и Австро-Венгрией, Адольф Иванович попытался продвинуть свой проект снова. Для этого он специально ездил в столицу Российской империи. Вопрос рассматривался в комитете министров, но положительное решение так и не приняли.
Зная все последующие события, можно утверждать, что это была стратегическая ошибка Петербурга. Конечно, владеть Варшавой престижнее, чем Львовом, а в экономическом отношении Польша была более развита, чем восточные провинции Австрии. Но если бы тогда удалось произвести обмен, разрешились бы многие проблемы и противоречия. Россия избавилась бы от владений, население которых в массе своей было враждебно к ней настроено. И наоборот, приобрела бы области, где огромное большинство жителей видело в русском императоре своего природного государя (сейчас это трудно представить, но в то время в Галиции было именно так). Не развилось бы тогда под австро-германским покровительством украинское движение. Да и мировой войны, может, не было бы. Однако история не знает сослагательного наклонения…
В первые послереволюционные годы положение австрийских русинов заметно улучшилось. Особенно в Закарпатье. Добрянский был назначен на должность референта и правителя канцелярии начальника Ужгородского округа. В реальности он обладал всей полнотой власти и свои полномочия использовал в интересах коренного населения. Ранее запрещенный русский язык стал применяться в работе органов власти, вводился в школы. В Ужгороде появились таблички с названиями улиц на русском языке, а при въездах в села – русскоязычные надписи с названиями населенных пунктов.
Следует особо подчеркнуть – в Закарпатье утверждался именно русский литературный язык, а не какой-то из местных диалектов. На этом языке Адольф Иванович говорил не только с местной интеллигенцией, но и с крестьянами.
Кроме того, на различные должности в органах управления назначались преимущественно русины. А от кандидатов из других наций при назначении Добрянский требовал знания русского языка.
В 1849 году Адольф Иванович возглавил закарпатскую депутацию, вручившую Францу Иосифу петицию о нуждах русинов. В одном из пунктов документа предлагалось объединить Закарпатье с Галицией и Буковиной в один русский коронный край.
В Вене депутацию обнадежили. Но так продолжалось недолго. Оправившись от испуга, вызванного революционными событиями, цесарский двор постепенно менял политику. Австрийское правительство опасалось, что русское возрождение в восточных провинциях, в конце концов, приведет к их воссоединению с Россией. А потому все сильнее притесняло русинов.
Добрянского из Закарпатья перевели (хоть и с повышением) в Словакию. Потом в Венгрию. Еще позже – в Вену. В 1861 году его вновь избрали в венгерский парламент. И вновь избрание аннулировали. Было объявлено, что предвыборную агитацию Адольф Иванович вел «способом, опасным для государства». Якобы он обещал избирателям, что отдаст Закарпатье под власть русского царя.
Любопытно, что таким образом австрийцы фактически признали: лозунг воссоединения с Россией наиболее популярен в крае. Но как бы то ни было, Добрянского лишили мандата. Венгерские депутаты не согласились допустить в свою среду «москаля». Впрочем, парламент тот вскоре распустили.
А в 1865 году Адольф Иванович победил на выборах в третий раз. Теперь помешать ему не смогли. Закарпатские русины получили своего представителя, отстаивавшего с парламентской трибуны их права.
Вот только возможностей у Добрянского оказалось там немного. Почти все парламентарии послушно исполняли волю правительства. Оппозиция была немногочисленна и бесправна. Законопроекты, предложенные закарпатским депутатом, не принимались. Его предложения отвергались. Через три года Адольф Иванович покинул негостеприимные стены парламента, отказавшись баллотироваться на следующий срок…
Тем энергичнее участвовал он во внепарламенской деятельности. Вокруг Добрянского сплотились другие русские деятели Закарпатья. Он возглавил просветительское Общество святого Василия Великого, ведшее работу на русском литературном языке. Плодотворно сотрудничал в основанной Обществом русскоязычной газете «Свет». Руководил политической жизнью русинов не только в Закарпатье, но и в Галиции и Буковине. Всячески поддерживал идею русского национального единства. «Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, является одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского» – писал Адольф Иванович.
Власти пытались его нейтрализовать. Уговаривали отказаться от поддержки русского движения. Обещали взамен блестящую карьеру. Премьер-министр Венгрии Кальман Тиса лично предлагал Добрянскому пост министра торговли. Рисовали перед ним и заманчивую перспективу получения должности при австрийском императорском дворе.
Когда подкупить не удалось, стали запугивать. Дважды на Адольфа Ивановича организовывались покушения. Сам он не пострадал, но во время одного из терактов был тяжело ранен его сын. Развернулась кампания травли популярного деятеля. К светским властям подключились церковные. Униатский епископ Штефан Панкович заявил, что Добрянский и его сторонники «заражены чумой православия и москальства».
В начале 1882 года Адольфа Ивановича арестовали во Львове по подозрению в государственной измене и вместе с несколькими единомышленниками отдали под суд. Примечательно, что среди судей не было ни одного русина, только поляки и евреи. В обвинительном заключении Добрянского назвали русофилом, что, по мнению следователей, являлось тяжким преступлением.
«Это название я принимаю без протеста, – сказал Адольф Иванович в судебном заседании. – Каждый поляк, в свою очередь, полонофил… Странно, каким образом нас могут обвинять в русофильстве: это ведь дело чувства, а за чувства нельзя привлекать к ответственности».
Несмотря на явную предвзятость суда, обвинение рассыпалось. Продержав Адольфа Ивановича в тюрьме полгода во время следствия, власти вынуждены были отпустить его на свободу. Но заставили покинуть пределы Австрийской Руси.
Добрянский переселился в Вену. Последние годы жизни он сосредоточился на занятиях публицистикой. Слово русинского лидера было авторитетно не только для одноплеменников, но и для прочих, населявших Австро-Венгрию славянских народов – сербов, чехов, словаков, хорватов. Исключение составляли лишь поляки.
Следует отметить, что статьи Адольфа Ивановича о единстве Руси во многом не утратили актуальности до сего дня. Противники русского движения требовали, чтобы австрийские русины перестали называть себя русскими. Дескать, для того, чтобы не смешиваться с великорусами, которые будто бы являются не славянами, а обрусевшими финнами и татарами (сей «аргумент» часто используется украинскими «национально сознательными» деятелями и поныне).
В ответ Добрянский указывал, что восточные русские (великорусы) и западные русские (малорусы и белорусы) – это одна нация.
