class="v">Переметчивые,
Из конца в конец метнутся,
Послухайте-ка:
Объявился-разгулялся атаман удал,
Беспорточникам – утеха, богачам – беда.
А еще беда спесивой знати приказной,
Скольких в петлю проводили с песней озорной:
Поболтайся, повиси!
Пузо-брюхо растряси!
Будем боровом гулять
Да поганить землю-мать!
– Ну, и шалая ватага! В тыщу человек!
Атаман-то, значит, – баба! Не пымать вовек!
Даден ей зарок великий взять царя в полон —
За дружка: на месте лобном жисть окончил он.
Бают: видели на Всполье самое вчерась,
У царя со страха шапка с плеши сорвалась.
Не с того ль холопы грабят барское добро,
Не с того ли с новой плахи хлещет кровь ведром?
Не с того ли шлют заставы да на все пути,
Атамановскую славу сцапать-загасить?
Ой, и мчатся дни-быструхи,
Неугончивые,
Не успеешь оглянуться
И очухаться!
Заходили Русью слухи
Переметчивые,
Из конца в конец метнутся…
Ой, не слухайте!
VII
Сладко, валко московитам спится,
Лишь на вышках не заснет дозор,
Да не спится палачу в светлице,
Не задремлет с давних пор.
– Вон про что калякают в народе!
Али правда?.. Ой, не одному
Быть в застенке! Месяц колобродит
В пасмурном заоблачном дыму.
Стукнул, брякнул сторож в колотушку,
Гавкнул пес споросонок у ворот.
Пуховую мнет палач подушку,
Шелковое одеяло рвет.
– Сгрудят бабу! Право слово, сгрудят!
Государь-царь на расправу скор!
Будет угощеньице паскуде!
Вот уж встречу! Навострю топор!
Ненароком столько насказали
О тебе, беспутница, везде!
Попадись! Да чьими же глазами
Побледнелый месяц поглядел?
Вольны кудри чьи же разметались?
Чьи слова шепнули тальники?
Отчего забилось сердце, сжалось,
Леденит железные виски?
VIII
Не успело солнце в руки гусли взять,
Расстегнуть кафтан кармазиновый,
Полетела молвь по Москве гулять,
Будто вороны пасть разинули:
Тащут бабу-атамана
Ко приказному двору,
Ко приказному двору,
К палачеву топору.
Выдал бабу окаянный,
Пустопляс, гугнявый дьяк!
Ах ты, мать его растак!
Пустопляс, гугнявый дьяк!
Не успело солнце щегольнуть-запеть,
Выйти козырем пред селами, —
Вот сорвется смерть, вот нагнется смерть
Над глазами над сокольими.
IX
Выходили
Бирючи —
Горлачи,
Завопили
Горлачи —
Бирючи,
Созываючи,
Скликаючи
Народ
Из всех ворот:
– Будут голову смутьянную рубить,
Будут славу государеву трубить!
А палач-то лют и дюж,
А палач-то ейный муж.
– Эй, вали валом!
Эй, гуди гудом!
Эй, на ус мотай!
Приходили
Бирючи —
Горлачи,
Провопили
Бирючи
До ночи
За царевы калачи.
X
День смутьянил, бражничал гульливо
В звоне сбруи, в храпе жеребцов,
В этот день к диковинному диву
Съехались-сошлись со всех концов:
От Пыжей, с Остоженки, с Басманной,
Из Таганки и от деревень,
Перегрудились ордой горланной,
Где топор горел, как день.
Заодно все дрогнули: гляди-кась!
И утихли шепоты и гул.
Индо каменный Иван Великий
Золотую голову нагнул.
– Ну и ладная! Ну и баская!
Своевольные уста!
А повадка атаманская,
Не гнетет ни робь, ни страх!
Запечалились смерды, нищие,
Засутулились хил и дюж,
Заворчала знать глазищами:
– Вот уж встренет женку муж.
А она идет – головушка не клонится,
А угодникам-святителям не молится,
Не склоняется у шапки государевой,
А идет, как будто заревом одаривает!
Еще больше знать-бояре улюлюкают:
– Не длинен правеж с бесчинницей-гадюкою!
– А и влить ей в глотку олова, сорвать кумач!
– А руби ей голову, руби, палач!
Затрубил трубач:
– Начинай, палач!
Вытирал палач с лица крупен пот,
Грозовой топор, ой топор берет!
Зашарахались конные, пешие,
Закричал палач: – «Напотешусь я!»
А тут жена мужу глянула
В его буркалы бесстыжие,
Говорит ему таковы слова,
Не от тех ли слов ветры стихнули:
– Зарубить меня ты силен-волен,
Да ведь правду-мать не загнать в полон!
Эй, насильники зажирелые!
Без меня мое дело сделают!
Отворяй, палач, мою кровь-руду,
Не один алтын, не один дадут.
Как расхлопался царь глазищами,
Подлыгалы, спесь да знать!
Как взбурлили смерды, нищие,
Словно встали воевать.
– Ну и ладная! Ну и баская!
Не поверить, не сгасить
Ни запугами, ни острастками
Атамановскую прыть!
А и что ж ты, палач, на расправу не скор?
А и что ж ты, палач, опустил топор?
А и что с палачом нынче деется?
И с чего ныне кровь не безделица?
Аль прожгло слепоту-глухоту да смрад?
Отчего твои руки, палач, дрожат?
Затрубил трубач:
– Начинай, палач!
И взметнулся он, и охнул
Сброд прислужный, и кричат,
Как топор широкий грохнул
У царева у плеча:
– Взбесновался, что ли, леший!
Не бывало никогда!
И над царской дышат плешью,
А народ-то кто куда!
– Промах! Дьявол! – Как спросонка,
Руганул палач судьбу. —
Ты дозволь, дозволь мне, женка,
Во едином лечь гробу!
XI
Ой, и мчатся дни-быструхи
Неугончивые,
Не успеешь оглянуться
И очухаться!
Заходили Русью слухи
Переметчивые,
Из конца в конец метнутся,
Дослухайте-ка:
Сгиб палач у Покрова,
Умирал, зарок давал:
– Ты сними, сними, кровяник-топор,
