важные моменты жизни, он вспоминал и родной колхоз. Перед глазами стояли отец, мать, товарищи… «Если бы здесь были Ораты и Акмурад, они тоже волновались бы, как и я, — думал Реджеп. — Мы с Ораты обязательно взяли бы одну и ту же вещь. Рабочее место, тиски наши — рядом, Ораты смотрит на мою работу, я — на его, критикуем, одобряем…»
С этой мыслью он уснул.
За завтраком воспитанники вели себя тише обычного. В классы собрались до звонка. Около часа занял опрос.
— Аманов Сапар, что за вами записать? — по порядку спрашивал мастер производственного обучения.
— Комбинированные плоскогубцы.
— Есть.
Мастер заносил ответы ребят в заранее приготовленный список.
— Соловьев Николай?
— Я тоже хочу делать плоскогубцы.
— Байрамов Баллы?
— Я думаю сделать гаечный ключ в одну четверть или молоток, — неопределенно начал Байрамов. — Если разрешите…
— Конкретно отвечай, — подтолкнув Байрамова, сказал ему Реджеп. — Отвечай же, мастер ждет!
Дошла очередь и до Дурдыева. Он выбрал кусачки. Кусачки и комбинированные плоскогубцы были примерно одинаковой сложности. Человек двадцать взялись за сложные изделия; остальные называли инструменты попроще, потому что мастер предупредил ребят: «Пусть каждый берется за то, что он сделает наверняка и образцово: речь идет здесь не об учебе, а о том, чтобы выполнить срочный заказ военного ведомства».
Получили чертежи инструментов, начали готовить рабочие эскизы. За полтора года у ребят накопилось достаточно опыта в таких делах. И сегодня большинство рабочих чертежей сразу же утверждалось учителем, лишь некоторые нуждались в поправках. Это заняло все утро. После перерыва инструментальщики отправились на производство. Там-то и началась горячка.
Молодежь мигом заполнила кузницу. Получили от кузнеца поковки — пока еще грубые куски металла, из которых предстояло делать по чертежам точные инструменты.
Вернувшись из кузницы в цех, Реджеп сначала решил проверить, не закален ли металл. Он слышал от старшего мастера, что закал иной раз происходит от самых, казалось бы, случайных вещей: кузнец положит неостывшее железо на сырую землю — и закал неизбежен. Тронув поковку напильником со всех сторон, Реджеп убедился, что закала нет. Он еще раз по-хозяйски осмотрел кусок металла, сличил его с эскизом, промерил. Отклонений серьезных не было, но одно не понравилось Реджепу: плечи головки были слишком удлиненны. Это обесценит инструмент, когда он будет готов: при длинных плечах у кусачек не получится крутого зажима. Реджеп быстро вернулся в кузницу и, не меняя поковки, на той же болванке подсадил плечи, приблизив их к нужным размерам.
Цех гудел молодыми голосами. Ребята стояли двумя длинными рядами у своих тисков; перед ними лежали рабочие эскизы. Невдалеке от Реджепа, наклонившись к тискам, работал Баллы Байрамов. Заметив, что Дурдыев возвращается из кузницы, он подошел к нему.
— Реджеп-джан, дай на минутку зубило или мое поточи, ты быстро точишь, — попросил Баллы.
— Эх, ты еще тут! Не до тебя теперь. Не мешай! — строго сказал Реджеп. Однако, видя, что парень не уходит, он разрешил ему взять одно из своих запасных зубил.
Реджеп работал с азартом, не отвлекаясь и не думая ни о чем, кроме того, как бы быстрее и лучше сделать кусачки. Старший мастер объявил: он сам будет принимать готовые инструменты. Реджеп старается из последних сил: отпиливает, обрабатывает внутреннюю часть головки, размечает замок. Надо делать все по плану, а не «как бог на душу положит». Голова должна идти впереди рук — так учат опытные мастера. Реджепу знакомо это золотое правило, и у него имеется свой замысел, довольно простой, но правильный, он уверен в этом. Замысел заключается в том, что сперва он сделает головку, потом нетрудно будет справиться с отделкой ножек. Губки на изгибе, как он хотел, получаются крутые, зажим у кусачек будет крепкий. «Якши».
Два часа прошло, как ребята встали к тискам, еще час — и они пойдут обедать. Кто взялся за простые вещи, те, вероятно, скоро закончат и понесут Ивану Степановичу. Реджеп взглянул на Байрамова: тот усердно промеривал свой будущий гаечный ключ… «Каждую минуту мерит да сличает, только время зря теряет! Как будто глазом не определишь, где пилить, где рубить. Тоже — мастер! Я бы уже сделал такую вещь, как твой ключ», — мысленно сказал Реджеп Байрамову.
На высокой стене цеха между окнами часы показывали приближение конца работы. Надо было спешить, чтобы не отстать от других. Завтра целый день он будет работать так же упорно, а послезавтра во что бы то ни стало сдаст Ивану Степановичу готовый инструмент. Иван Степанович проверит размеры, чистоту отделки, уточнит затраченное время и тихо скажет лишь одно слово: «Хорошо». А что еще нужно Реджепу?.. Вот он уже вырубает ножки кусачек. Вырубил, стал складывать, примеривать. Но как их сложишь, как примеришь? Произошла ужасная вещь: обе впадины замка он вырубил в одну сторону! И как он не сообразил этого раньше? Что он смотрел, о чем думал?.. «Глупый, глупый Кетчал!»
Реджеп отбросил в сторону ставшую ненужной одну половину кусачек, другую покрутил в руках и тоже положил на верстак. Что делать? Время — без пятнадцати минут четыре. Друзья сейчас начнут складывать инструмент, пойдут домой. Дорогой будут обсуждать прошедший день, весело и подробно будут говорить каждый о своем: у кого сверло сорвалось, кто ножку циркуля укоротил, кто палец ушиб. И Реджепа спросят: «Как твои кусачки?»
— Нет, не пойду в общежитие, пока не сделаю, — прошептал он и снова взял с верстака ножку кусачек.
Помедлив еще минуту, Реджеп быстро пошел в кузницу за новой поковкой и снова принялся за дело. «Пусть три часа еще поработаю, пусть хоть десять часов — никуда не пойду отсюда!» — упрямо говорил он себе, опять подсаживая головную часть поковки.
Между тем, по установленному сигналу, воспитанники начинали прятать в шкафчики инструменты. В мастерской стало шумней, а потом тише: рабочие места пустели одно за другим. Вскоре из всего длинного ряда остался один Реджеп Дурдыев. Он подбежал к мастеру производственного обучения и попросил разрешения остаться на полчаса в цехе. Тот разрешил, и Реджеп вернулся к тискам. Товарищи окликнули его.
— Меня не ждите, я немного задержусь! — крикнул он.
Он не хотел, чтобы к нему сейчас подходил кто-нибудь, но Аманов и Соловьев подошли. Немногословно и хмуро Реджеп рассказал о своей неудаче и, не дав друзьям ничего ответить, сказал с сердцем:
— Идите обедайте! Идите, чтобы толпа тут не собиралась. Идите!
Они ушли.
Хорошо, что ему разрешили остаться в мастерской! Теперь он уже не допустит нелепой ошибки. Кусачки он должен сделать образцовыми. Иван Степанович скажет: «Отлично!» Вот это будет радость, если он услышит от старшего мастера это слово: «Отлично!»
Размышляя так, он простоял
