В то же время из вавилонских источников известно, что правителями Нововавилонского царства после Навуходоносора были Амель-мардук, Нергал-шарр-уцур, Лабаши-мардук и Набонид, сын которого Валтасар выступал в качестве регента, в то время как его отец находился в аравийской Тейме. Взятие Вавилона в 539 году до н.э., в реальности осуществленное Киром II, в книге Даниила приписано некоему «Дарию Мидянину» (Дан 5, 31). Попытки апологетов, начиная со времен Иосифа Флавия, идентифицировать с ним кого-то из реальных участников взятия Вавилона представляются равно неубедительными. Прочитав далее об учреждении Дарием сатрапий (Дан 6, 1) и о предполагающем царские прерогативы приказе Дария в течение месяца не молиться никому, кроме него самого (Дан 6, 7), мы можем не сомневаться, что речь идет о реальном персидском царе Дарие, а не каком-то другом лице, использовавшем имя Дария в качестве своего рода «псевдонима». Также очевидна и причина, по которой Дарию было приписано взятие Вавилона, – традиция, использованная автором, спутала события 539 и 522 годов – взятие города Киром и повторное взятие восставшего Вавилона Дарием[102]. «Мидянином» персидский царь Дарий был назван как для того, чтобы представить обоснование историософской концепции автора книги Даниила, в которой Мидийская империя выступает в качестве следующей за Вавилоном мировой державы, так и для того, чтобы найти историческое соответствие пророчеству Иеремии о взятии Вавилона мидянами (Иер 51, 11).
Очевиден легендарный и фольклорный характер и других историй, содержащихся в 1–6 главах книги Даниила. Так, у нас нет никакой информации о семилетнем безумии Навуходоносора – а его возвращение на царство после многолетнего пребывания в пустыне в животном облике, разумеется, не может иметь ничего общего с исторической реальностью и никак не подтверждается историческими источниками. На этом фоне приказ Навуходоносора истребить вавилонских мудрецов, не сумевших пересказать его сон (Дан 2, 12), или указ Дария, запрещающий в течение тридцати дней просить о чем-либо какого-либо бога или человека кроме самого царя (Дан 6, 7), уже не вызывают удивления – очевидно, что в обоих случаях мы видим типичные фольклорные мотивы. Весь этот материал настолько очевидно легендарен, что поверить в его буквальную историчность может только уж слишком убежденный апологет, не рассматривающий всерьез никакие аргументы, расходящиеся с его религиозными убеждениями. Таким образом, настаивать на непосредственном авторстве пророка Даниила для первых шести глав книги представляется откровенно надуманным и, строго говоря, догматическим, в плохом смысле этого слова, подходом.
Говоря о второй части книги Даниила, содержащей его пророческие видения, мы сталкиваемся с другой проблемой – детальным соответствием между повествованием книги Даниила и историческими событиями II века до н.э. И если ссылки на них в главах 7–9 остаются относительно туманными, то 11 глава предъявляет их нам во всех возможных подробностях. О связи книги Даниила с событиями маккавейскиx войн знали и все древние комментаторы. Еще Иосиф Флавий в «Иудейских древностях», толкуя видение Даниила пишет, что «все это действительно пришлось испытать нашему народу при Антиохе Епифане, как то предвидел и письменно предвещал Даниил за много лет вперед»[103]. Точно так же с событиями времен Антиоха это видение связывали другие древние толкователи. Аутентичное толкование книги Даниила лучше всего сохранилось у сирийских комментаторов, которые связывали почти все предсказания пророка с событиями времен Маккавейских войн. По всей видимости, именно сирийская традиция толкования стала источником информации для Порфирия, сумевшего определить псевдоэпигрифичность книги Даниила. Однако и авторы, не принадлежавшие к сирийской традиции, также считали по крайней мере 8 главу книги Даниила повествованием о событиях, произошедших во времена Антиоха Епифана. Мало того, в 11 главе повествование о Сирийских войнах между Птолемеями и Селевкидами дается настолько точно, что у всякого непредвзятого читателя начинают возникать подозрения, что перед нами повествование об уже хорошо известных автору событиях.
Однако для консерваторов и фундаменталистов подобная постановка вопроса оказывается неубедительной – по их мнению, точность повествования книги Даниила о событиях эллинистической истории свидетельствует лишь о глубине пророческого дара самого пророка Даниила. Исходя из этого, консервативные экзегеты переадресуют упрек в догматизме академической науке, утверждая, что ее представители в принципе отрицают возможность пророчества, почему и датируют книгу Даниила II в. до н.э., когда все предсказанные в ней события уже произошли. Нам бы хотелось высказать несколько соображений, опровергающих это мнение.
Ни большинство академических ученых, ни, разумеется, автор настоящей работы не отвергают возможности предсказания будущего в принципе. Тем не менее, даже сторонники консервативного подхода к толкованию книги Даниила признают, что жанр псевдоэпиграфических сочинений, излагающих уже свершившиеся события в качестве предсказаний будущего, vaticana ex eventu, был широко известен уже начиная с эпохи древности. Его ранними месопотамскими примерами могут служить «Пророчество Мардука» и «Урукское пророчество», описывающие под видом предсказаний уже произошедшие события вавилонской истории. Множество примеров vaticana ex eventu мы можем найти в более поздней литературе античности, Средневековья и Нового Времени – вплоть до современной массовой литературы. Таким образом, сталкиваясь с текстом, описывающим события прошлого в качестве точных предсказаний будущего, всегда необходимо допускать высокую вероятность того, что эти события описаны задним числом. Наиболее простым способом установить, что мы имеем дело с vaticana ex eventu, является обнаружение в тексте момента, когда автор заканчивает пересказ прошедших событий и переходит к предсказанию будущего – ради которого, собственно, подобные тексты и сочиняются. В случае с книгой Даниила это очевидно происходит в Дан 11, 40, где автор предсказывает новый поход Антиоха против Египта, завоевание им Египта, Ливии и Эфиопии, его возвращение в Иудею и бесславную смерть «между морем и горою преславного святилища» (Дан 11, 45). Ничего из описанных событий не реализовалось в действительности – Антиох не предпринимал новых военных акций против Египта, а провел оставшиеся полтора года своей жизни в Персии, где и скончался в 164 году до н.э. Излишне говорить о том, что воскресения мертвых и установления мессианского царства, также предсказанных в книге Даниила, в это время тоже не произошло.
Наконец, сам характер пророчеств, приведенных в Дан 11, заметно отличается от аутентичных библейских предсказаний и по своему характеру приближается к псевдоэпиграфии. Этот момент был хорошо охарактеризован уже английским комментатором XIX века Ф. Фарраром: «Если бы эта глава действительно была бы предсказанием пророка времен Вавилонского плена, сделанным за четыреста лет до этих событий – событий, многие из которых имели сравнительно небольшое значение в мировой истории – которые здесь описаны так загадочно и, вместе с тем, так подробно – это откровение было бы самым уникальным и загадочным во всем Священном Писании. Оно представляло бы собой неожиданное и
