Обижать как-то её не хочется, молодая ещё, мнительная. Ну ок. Вяло перебираю ногами, то и дело оборачиваясь на указатель WC. Катя, положив голову на мою грудь, самозабвенно танцует, не забывая тереться о меня всеми возможными местами.
Кто научил её так клеить мужиков?!
— Да сейчас она придёт, расслабься ты, — приподнявшись на цыпочки, выдыхает мне на ухо.
— Я не напрягаюсь.
— Ага, вижу я. Вон у тебя мышцы как забиты, — разминает пальцами через куртку мои плечи. — А хочешь, — глаза загораются, — массаж?
— Не хочу.
— Я делаю хороший массаж, тебе понравится, — жмётся ближе. — Если ты о чувствах Вики переживаешь, то не сто́ит — она не обидится. Куда уж больше.
— В смысле? — останавливаюсь. — Она на меня обиделась, что ли?
— Ну да. Вы же с ней встретиться в кафе договорились, а ты тёлку туда какую-то туда притащил. Ещё и целовался с ней.
Твою же ты мать, а! Она всё увидела и, конечно, неправильно поняла.
Снимаю с себя руки девчонки и желание заправиться становится острее.
— Где ваш стол?
— А, да вон он, — оборачивается и указывает рукой на стол, за которым сидят какие-то мужики, пьют водку.
— Вы что, с ними?
— Ну да. Это Тёма, Денис, Лёха. И ещё один, четвёртый, не помню как зовут, он тоже в туалет пошёл.
— Как это — не помнишь как зовут?
— Так мы только сегодня познакомились, это не местные, — жмёт плечом. — Пошли, они нормальные вроде, угощают.
Снова оборачиваюсь на WC. Вики долго нет, какой-то неизвестный хрен пошёл туда же…
Слишком я хорошо знаю эту жизнь, чтобы думать о ней лучше, чем она есть.
— Я сейчас, — разворачиваюсь и иду в сторону туалетов и, конечно, едва подойдя к мужскому слышу в одной из кабинок возню и женские крики:
— Отвали! Слышишь? Руки убрал!
— Ты же сама пошла, хорош ломаться!
— Да, но я в женский пошла, а ты меня поймал и сюда затащил! Руки убери, я сейчас орать буду!
— Ори сколько влезет. Всем похрен.
— Открой! — долблю по двери. — Открывай сейчас же или я просто сломаю замок нахрен. А потом дам тебе по роже.
Скрипит шпингалет и едва открывается дверь, на автомате впечатываю кулак в чью-то пьяную морду. "Морда" тут же валится мешком на крышку унитаза, удерживая рукой хлещущий из носа поток крови.
— Ты дебил? — обиженно. — Я же открыл как ты и просил!
Вика жмётся к стене, натягивая юбку ниже. Зарёванная.
- Пошли отсюда, — беру её за руку и без спроса вывожу из толчка. Молча веду по коридору обратно в зал.
— Ты откуда здесь?
— Тебя искал.
— А я просила меня искать?!
— Это была моя инициатива. Иди, — киваю на их весёлую компашку. — Забери свои вещи. Сумка там, куртка. Мы домой уходим.
— Да щас! — вздёргивает подбородок. — Я с тобой никуда не пойду, понял? Ты мне никто! Ты на два дня приехал? Вот и вали обратно в свою Москву!
— Вика, — спокойствие, только спокойствие. Шумно выдыхаю, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Ты сейчас пойдёшь и заберёшь свои вещи, а потом мы поедем домой. Вместе. И это не обсуждается.
— Нет! — упрямо складывает на груди руки. — У тебя тут баба есть, ей и указывай, понял? Думаешь, я ничего не знаю? Я своими глазами всё видела!
— Это жена моя бывшая, дурочка ты.
— Сам дурак! Иди к ней, чего встал? Чего ты вообще сюда притащился?! Проваливай! Лобызайся с ней сколько влезет, тра… Эй, что ты делаешь?! — кричит, когда я теряю терпение и просто закидываю её себе на плечо.
Она злится, психует, колотит меня кулаком по спине, одновременно пытаясь опустить юбку на оголившуюся задницу.
— Вещи её где?
Ошарашенная Катя молча пихает мне сумку и телефон Вики, затем забираю у входа её куртку и бесцеремонно уношу строптивую на свежий, уже конкретно морозный воздух.
— Одевайся! — пихаю ей в руки горчичного цвета парку.
— Не буду! — обнимает плечи, дрожит, но артачится: — Не смей мне ничего указывать, понял? Ты мне никто! Теперь — никто.
— А кем был?
— Никем.
— Ну что с тобой будешь делать, а… Заболеешь же! — глотая маты, встряхиваю куртку и засовываю руки Вики в рукава, словно одевая взбалмошного ребёнка. Потом застёгиваю молнию. Перекидываю через плечо длинную ручку сумки.
А она стоит и молчит, и даже не пытается больше оговариваться. Притихла чего-то, под ноги уставилась.
Не к добру такие резкие эмоциональные качели.
— Ви-ик… — приподнимаю большим пальцем её подбородок.
Плачет.
Приплыли.
— Вик, ты чего, эй? — заглядываю ей в лицо, пытаясь поймать настойчиво избегающий моего взгляд. — Тебя тот кретин так напугал, что ли?
— Нет, — отрицательно машет головой. — Не сильно.
— А чего тогда?
Она поднимает на меня зарёванные глаза, хлюпает носом:
— Ты любишь свою бывшую, да? До сих пор?
— Ну я же отвечал тебе на этот вопрос — нет, не люблю. И уже давно.
— Но вы целовались, я видела!
— Она выпила лишнего и поцеловала меня. Я ей не ответил. Прости, что ты увидела это, глупо всё так получилось, полностью моя вина.
— Вы переспали? — смотрит из-под нахмуренных бровей волчонком. Снова шмыгает носом. Дурочка молодая.
— Нет, Вика, мы не переспали, хотя тебя это вот совершенно не касается. Пошли уже домой, — беру её за руку, но она словно прилипла к месту, ни шагу.
— Вик, прекращай. Холодно же, ну.
— Зачем это всё, Саш? — тёмные волосы взлетают от яростных порывов ветра. — Ты же всё равно скоро уедешь, а я останусь! Зачем ты ищешь меня, постоянно вытаскиваешь из всякой задницы? Почему?!
— Потому что… — вздыхаю и, наверное, впервые в жизни не могу сразу найти ответ: — Я не знаю, — сдаюсь. — Но чувствую, что должен тебе помочь. Чувствую свою ответственность. Перед мамой твоей хотя бы.
