Женщина печально покачала головой:
— Я в правду твоя мама, Алина, только так же как и ты заключена в чужое тело, вот уже как десять лет. Ты не представляешь, что испытала я, когда встретила тебя тогда на площади Алпанита. Думала, что схожу с ума. Ведь даже в самых смелых мечтах не могла представить, что когда-нибудь смогу тебя снова увидеть. У меня от тебя тоже остались лишь воспоминания, дорогие и так страстно лелеянные. Каждую ночь, прежде чем заснуть, я думала о тебе и своей прошлой жизни. Как заплетала тебе хвостики и косички, когда ты была еще совсем маленькой, как шила тебе платье на новогодний утренник, розовое, украшенное елочным дождиком… Как вела тебя в первый класс… Мы купили тебе огромный букет красных гладиолусов, ты сама их выбирала, помнишь? А как я изо дня в день, несколько лет подряд возила тебя на тренировки? В дождь, метель, ветер. Мне было так жалко тебя, но ты была такая упрямая, сама тянула меня туда в любую погоду. Помню твое первое выступление и первую медаль… И первое поражение… Как же ты тогда переживала! И я вместе с тобой… — под конец этой исповеди я уже плакала, не скрывая чувств, почти навзрыд. — Вот и сейчас… Я плачу вместе с тобой…
Мы бросились друг к другу одновременно, я уткнулась мокрым лицом в мамино плечо, еще не в силах до конца поверить, что это чудо происходит со мной. Но ее объятия укутали меня своим теплом, начали баюкать, совсем как в детстве. Мы плакали на пару, льнули и цеплялись друг за друга, словно боялись, что все это вдруг окажется сном.
— А теперь расскажи мне все о себе, — попросила я, когда первая волна наших эмоций схлынула, а слезы подсохли. — Это все кажется таким невероятным…
— Не менее невероятное чем то, что произошло с тобой, — улыбнулась мама.
— Но ты ведь умерла, на моих глазах…
— Я действительно умерла, — вздохнула мама, — в нашем мире… Но поняла это позже… Я помню аварию, помню, как потеряла сознание, провалилась в темноту… Потом очнулась. Где? Не могла понять. На больницу не похоже, на наш дом тоже… Какая-то мрачная полутемная комната, вонь, грязь… Я испугалась, очень испугалась, не знала, что и подумать. После с еще большим ужасом обнаружила на себе странное платье, старомодное, дряхлое… Я попыталась выбраться из комнаты, где находилась, нашла дверь. Снаружи наткнулась на несколько людей, одетых как бомжи, они сидели около костра и что-то жарили на ветках. Не знаю, что именно, — мама поморщилась, — но очень похоже на крыс… К моему появлению они отнеслись безразлично, только кто-то спросил: «Живая еще, что ли?» Тогда я спросила у них, где нахожусь. Они посмеялись, назвали сумасшедшей и лишь один из них произнес какое-то слово, похожее на название камня. Только потом я узнала, что это был один из городков Изумрудных Долин. Общество этих людей меня пугало, а то, что творилось вокруг — еще больше. Я выбежала на улицу, там оказалось неожиданно тепло, хотя в Москве у нас была поздняя осень, даже снег уже лежал, помнишь?
Я кивнула. Разве можно такое забыть?
— Я побрела куда глаза глядят, все вокруг было чужим и незнакомым… — продолжила мама. — От страха и неизвестности, я думала, что сойду с ума. Потом случайно нашла осколок зеркала, увидела свое отражение и пришла в еще больший ужас. Это была я, только изможденная и иссохшая. Хотя и чувствовала я себя тоже очень плохо: жуткая слабость, голова кружилась. Особенно доставляла проблемы кожа: чесалась и слезала прямо кусками. Помню, мне очень хотелось помыться, снять с себя всю грязь, избавиться от чесотки. Это желание было сильнее даже голода. И вскоре я вышла за город, а там — о, чудо! — оказался прудик, скорее даже, канава. Как раз наступила ночь, вокруг ни души… Я сняла с себя лохмотья, вошла в воду, собираясь окунуться…
— Кажется, догадываюсь, что с тобой произошло, — я сочувственно улыбнулась. — Хвост, да?
Мама, кивнув, тихо засмеялась:
— Вот тогда я окончательно убедилась, что двинулась головой. Хорошо, что в той канаве было совсем мелко, иначе я утонула бы, хоть и получила вместо ног хвост. Во всяком случае, мне так казалось. Ты же знаешь, что я не умею плавать. В общем, кое-как выползла на берег… Как же я была счастлива, когда хвост через несколько минут исчез!
— Как я тебя понимаю, — я тоже не удержалась от смешка.
— Я после этого начала сторониться воды. Пальцы мочить боялась! Да что там! Пить боялась! Но потом поняла, что от приема воды внутрь хвост не вырастает, да и умываться можно.
— А еда? Что ты ела? — запереживала я.
— Да нашлись добрые люди, старики. Приютили на несколько дней, накормили, — ответила мама. — Тогда-то я и начала осознавать, что оказалась где-то совсем в другом мире, может, времени… Старики часто говорили про каких-то драконов, королей, магов… Я слушала их и пыталась поверить во все это безумие, поскольку поняла, что, как ни крути, мне придется со всем этим жить, хотя бы пока не разберусь, как отсюда выбраться. Первый день после моего злосчастного купания я чувствовала себя на удивление хорошо, зато потом снова навалилась слабость… И кожа опять стала слазить, но что с этим делать, я не знала. Старики, у которых жила, уже стали на меня косо поглядывать, и я решила, что пора уходить от них. Было очень стыдно, но я своровала у них еду, прилично так, на несколько дней, и сбежала ночью. Теперь я начала обходить стороной людей, тем более, мое самочувствие, как и внешний вид, оставляли желать лучшего. А на второй день моих скитаний, когда я уже совсем выбилась из сил, повстречала двух мужчин, хорошо одетых, видно состоятельных. Потом я узнала, что это грионы. Но тогда еще не догадывалась, чем мне может грозить эта встреча. Они же, увидев меня, подобрались как хищники перед добычей. «Да это же марег!» — крикнул один из них, и оба кинулись на меня. До сих пор не знаю, откуда у меня взялись силы бежать. Конечно, эти грионы были быстрее и нагнали бы меня за считанные минуты, если бы… — мама замолчала, словно собираясь с дальнейшими мыслями. — Если бы не Элла.
— Элла? Кто это?
— Придворная ведьма Короля Жемчужных Волн.
Придворная ведьма? Неужели это та самая, которую обманула Линэль?
— Я плохо помню тот момент, от быстрого бега едва соображала, — рассказывала между тем мама дальше. — Кажется, я споткнулась и упала, потеряла сознание, а очнулась в большой ванне, чистой, пенной. И вокруг все было красивым и чистым. Надо мной склонилась женщина, немолодая, с проседью в темных волосах. «Флора, как ты?» — спросила она меня. Я ответила, что нормально и почему-то не призналась, что никакая не Флора. Вдруг это обернулось бы против меня? Но потом увидела, что мои ноги снова стали хвостом, и заволновалась. Этим себя и выдала. «Ты не Флора, — сказала женщина. — Кто ты такая?» Она хоть и была настроена воинственно, но страха не внушала, и я ей все рассказала, как на духу. После моей исповеди женщина долго молчала и выглядела подавленной, потом же сказала: «Этого я и боялась… Так долго ее искала, но не успела». Тогда я рискнула спросить, кто такая Флора. «Бывшая королева Жемчужных Волн, изгнанная мужем из страны навсегда и обреченная тем самым на смерть», — ответила та. И дальше уже рассказывала она. О королеве-русалке, которую муж объявил государственной изменницей за инакомыслие и выгнал из своей страны. О марегах и грионах, их вражде. О том, что русалкам почти невозможно выжить вдали от моря. С ее слов, они с Флорой были в добрых отношениях, однако в то время, когда королева покидала Жемчужные Волны, Эллы самой не было во дворце. Она узнала обо всем позже. Пыталась ее искать, чтобы помочь, раз за разом призывала ту с помощью какой-то своей магической книги, но безуспешно. Одновременно с этим экспериментировала с зельями и заклинаниями, желая создать средство, которое бы помогло королеве жить на суше. Прошло несколько лет, прежде чем ей это удалось. А в один из дней Флора неожиданно отозвалась на зов ведьмы. Однако Элла почувствовала, что та была на грани смерти. Ведьма с помощью какой-то своей магии старалась удержать ее жизнь, но потом внезапно потеряла связь. Тогда она вышла на сушу и попыталась вернуть связь с королевой уже там, а в результате нашла меня. Похоже, во время ритуала что-то нарушилось, и наши души с Флорой поменялись местами.
