— Кай, дорогой, ты не поможешь мне сесть верхом? — промурлыкала она, подхватывая его под руку.
— Конечно, — смущенно улыбнулся тот.
Я скептически смотрела на представление, которое разыгрывала Шани.
Вот Кай подвел ее к вороной лошади, а Шани расширила от ужаса глаза, со священным страхом поглядывая на смирную лошадку. Кай успокоил Шани и помог поставить ногу в стремя.
Вот Шани, конечно же, не удержавшись, упала прямо в объятия Кая, лицом к лицу, отчего бедняга покраснел так сильно, будто только что побывал в печи. В третьем акте дешевой пьесы под названием «Я вся такая беспомощная» Шани кое-как устроилась в седле и поманила к себе Кая, чтобы запечатлеть на его щеке благодарный поцелуй за помощь, из-за чего, конечно же, чуть снова не упала.
Когда смущенный Кай вернулся и устроился верхом на своем жеребце, нетерпеливо переступавшем копытами, я лишь тихонько хмыкнула.
Вскоре объявился Шрейн, восхитительно мужественный в темном костюме охотника. Он легко вскочил в седло пегого жеребца и дал команду к началу охоты.
Взревели рожки охотников, несколько больших волков, задрав морды к небу, издали протяжный вой, и ватага охотников двинулась в сторону леса, того самого, что растянулся у подножия замка.
Шрейн ускакал в числе первых, Шани, моментально переставшая бояться лошадей, вонзила в бока лошади каблуки и рысью унеслась вслед за альфой.
— Ну надо же, а я-то думала, что ты поведешь ее лошадь в поводу, — не удержалась я от шпильки.
Кай нахмурился, но ничего не сказал. Мы тихонько двинулись за остальными.
Оказавшись в лесу, я жадно вдыхала запахи свежести и сырой земли. Рожки охотников раздавались где-то далеко впереди. Я видела, как Каю хочется принять участие в охоте, но он терпеливо еле ехал рядом со мной.
— Послушай, я полюбуюсь деревьями, а ты поезжай вперед, — предложила я. — А потом, когда все закончится, мы вместе вернемся.
— Я обещал, что буду с тобой, — покачал Кай головой. Светлая прядь закрыла ему левый глаз.
— Я настаиваю. Бежать мне все равно некуда, ты и сам знаешь.
— Ты точно не будешь скучать?
— Мне хочется побыть одной, правда.
Подъехав ближе, Кай наклонился и прижался к моим губам поцелуем.
— Спасибо. Я скоро вернусь.
— Не беспокойся, скорее всего, я буду здесь же, — хмыкнула я, глядя вслед белоснежному жеребцу.
Рассматривая гигантские стволы деревьев, то голые, то покрытые мхом, я вспоминала о случившемся в этом же лесу между Шрейном и мной, и по телу побежали мурашки.
Где-то слышны были голоса охотников и волчий вой, но их приносило эхо, в этой же части леса я была одна. Лошадь мирно вышагивала между деревьями, а я любовалась гроздьями ягод, свисавших с веток. Интересно, какие они на вкус? Надо будет узнать у Кая…
Додумать мысль я не успела, потому что лошадь внезапно взбрыкнула, захрипела и понеслась вперед с такой быстротой, что я лишь каким-то чудом смогла ухватиться руками за ее гриву.
Она неслась между деревьями как одержимая, а я могла лишь надеяться, что очередное дерево не станет конечной точкой моего путешествия. Зажмурившись и чувствуя, как съеденное на завтрак поднимается к горлу, я тихонько поскуливала от ужаса.
Неожиданно лошадь резко остановилась, заржала, встала на дыбы, и я, не удержавшись, упала на траву. Лошадиный хвост серым росчерком исчез между деревьями.
Немного полежав, я осторожно села и, поняв, что ничего не сломала, осмотрелась. Звуки охоты сюда не долетали, и мне стало жутко.
Как городской житель, про лес я знала только то, что там растут деревья и грибы, и те не всегда съедобные.
— Кай! — позвала я жалобно, но мой писк утонул в густой листве. — Кай!
Продолжая на разные мотивы призывать своего спасителя, я побрела в ту сторону, куда ускакала лошадь.
Казалось, что я шагаю куда-то не туда. Идти становилось все сложнее: трава была густой, в ней увязали ноги, а деревья стояли сплошь старые и скрюченные. На ум пришло выражение «звериные тропы», поэтому, когда внезапно на моем пути вырос скалистый холм, я не сразу увидела в нем зарешеченную дверь.
— Эй, есть тут кто-нибудь? Я заблудилась, мне нужна помощь! Милорд Кай вас щедро наградит! — на всякий случай крикнула я, но никто не отозвался.
Я подергала решетку, и она, к моему удивлению, беззвучно подалась. Я заглянула внутрь. Лестница из трех ступеней вела вниз. Осторожно спустившись и толкнув еще одну дверь, я замерла. Рот против воли открылся от увиденного, а глаза буквально полезли на лоб.
Кровь на полу и на стенах. Ее немного, но здесь явно кого-то пытали. Вон и кандалы, и цепи, вделанные в стену. Почему-то вспомнились слова гадалки про железо и кровь.
Когда взгляд упал на обрывки веревок и груду белеющих костей в углу, я прикрыла ладонью рот, чтобы не заорать от ужаса, и выскочила из темницы на свет. Я неслась не разбирая дороги, желая лишь поскорее оказаться подальше от этого места.
Я падала, но поднималась и бежала дальше. В какой-то момент деревья стали реже, а воздух свежее. Я с хрипом втягивала его в себя, не в силах выкинуть из головы увиденное.
Увидев невдалеке двоих щиплющих траву лошадей, я, хромая, направилась туда. Знакомые голоса заставили меня двигаться осторожнее. Прокравшись к кустам, я раздвинула ветви и увидела на берегу симпатичного лесного озера Шани и Кая.
Из их разговора я поняла, что Шани неудачно упала и подвернула лодыжку. Кто бы сомневался. Кай ощупывал ее ножку легкими прикосновениями, а Шани разыгрывала новую роль под названием "Невыносимая боль". Появлялось это в том, как она втягивала воздух, когда пальцы Кая едва касались лодыжки. Из-за этого ткань тонкой блузки Шани натягивалась на груди.
Вот Кай оторвал от собственной рубашки длинный лоскут, намочил его в воде и аккуратно перевязал ногу Шани. Она ласково погладила его по щеке.
Я вовсе не хотела подсматривать и уж тем более подслушивать, но слова Шани заставили меня замереть.
— Кай, как мне жаль, что все получилось вот так, — горько вздохнула она.
— Ты про свадьбу?
