— А теперь посторонитесь-ка! — Неоптолем прыгнул и сорвал дверь с петель. — Готово! Говорил вам — я открою эту дверь! — крикнул он, хотя основную работу проделали другие. — Значит, и войти я должен первым! — заявил он.
Его верная свита отстранила других греков, чтобы они не могли войти вместе с Неоптолемом. Его волновало только одно: чтобы никакой другой воин не украл его славу. Обезумевшие троянцы, и я в их числе, устремились вслед за ним.
Первое, что меня поразило после уличного хаоса, — тишина и покой внутреннего двора. Деревья и цветы росли ровными рядами, утверждая красоту и порядок. Двери в чертоги детей Приама были закрыты, нетронуты, медные украшения блестели, отражая факелы тех, кто пришел их сломать.
Я обогнала толпу, почти поравнялась с Неоптолемом. Чтобы он не заметил меня, я замедлила шаг и старалась держаться в тени.
В дальнем конце двора возле алтаря трехглазого Зевса я увидела группу людей. Притаившись за деревом, я стала сквозь ветви всматриваться в лица. Позади послышался топот толпы.
Вот Гекуба возле алтаря, она обнимает дочерей, которые стоят по обе стороны от нее. Там и Поликсена, и Илона, и Лаодика. Черные глаза Гекубы напряженно всматриваются в темноту двора.
Неоптолем подскочил к ним, сорвал с головы шлем и стал разглядывать их.
— Ты, должно быть, Гекуба, — сказал он. — А ты кто такая?
Быстрым, как у ящерицы, движением он выхватил меч и приставил его к горлу Поликсены.
— Поликсена, — вскрикнула она.
— Помнится, ты понравилась моему отцу. Скоро ты с ним встретишься, ему на радость. — Его высокий юношеский голос наводил ужас своей небрежностью, полным презрением к чужой жизни. — А вы кто?
Все по очереди назвали свои имена.
В этот момент появился Приам в полном боевом облачении, с оружием: он замешкался, надевая доспехи.
— Старик! Ты, наверное, царь Приам? — Неоптолем был явно доволен. — Хочешь сразиться со мной? Смешно. Неужели ты думаешь меня одолеть?
Ты жестокий и глупый ребенок, — ответил Приам. — Несчастная тень своего отца. Я встречался с ним, мы вели мужской разговор. Он бы пощадил детей, стариков и женщин. Его голос звучит в твоем сердце — прислушайся к нему. Будь достоин его.
— Мой отец! — Неоптолем расхохотался. — У моего отца было одно правило — побеждать, поражать врага, покрывая себя славой.
Нет славы в том, чтобы поразить врага, который слаб и немощен, — посмотрел ему в глаза Приам.
— Враг есть враг. Ядовитые змеи часто бывают маленькими и кажутся безобидными.
— Люди — не змеи.
— Конечно, не змеи. Люди хуже. Змеи убивают только по необходимости, когда вынуждены защищаться, а люди?
Приам высоко поднял голову, распрямился в полный рост, и я узнала прежнего Приама.
Так обрати свой взор на себя. Разве ты не ставишь меня перед необходимостью защищаться? Пощади мою семью, жену и детей.
— Помолитесь своим богам на прощание! — снова рассмеялся Неоптолем.
Тут один из сыновей Приама выскочил вперед с криком:
— Умри, подлый грек!
Его голос был даже выше, чем голос Неоптолема. Это был Полит, самый младший из сыновей Приама после Полидора. Неоптолем пронзил его копьем, и тот упал. Два почти что ребенка, и один убивает другого. Хрипя, Приам метнул в Неоптолема копье, которое не причинило тому никакого вреда. Неоптолем схватил Приама одной рукой, а другой снова выхватил меч.
— Прощай, старик! — произнес Неоптолем, кривляясь и изображая печаль, потом поднял меч и снес голову Приама. Она покатилась с плеч, а тело рухнуло на ступени алтаря. Расширенные от ужаса глаза на мертвой голове смотрели, как обагряется кровью алтарь Зевса.
Гекуба бросилась на Неоптолема, пытаясь выцарапать ему глаза, но у нее сил было еще меньше, чем у Приама, и Неоптолем легко отбросил ее в сторону. Она ударилась головой об угол алтаря и распростерлась рядом с мужем. Поликсена опустилась на колени и охватила руками мать с отцом. Неоптолем наклонился, за волосы поднял ее.
— Забыл, как тебя зовут, — сказал он. — У старого Приама было столько детей. Сам-то он помнил ваши имена? Что проку иметь пятьдесят сыновей, если ни один из них не сравнится славой с единственным сыном Пелея, моим отцом, и со мной, единственным сыном своего отца? Наша слава переживет века!
— Низкий убийца! — воскликнула Поликсена. — Никто не вспомнит твоего имени, и произносить его погнушаются люди. Даже мое имя будут помнить дольше, чем твое.
— Посмотрим, посмотрим! — Неоптолем оскалился, как череп. — Отведи ее на корабль, — приказал он своему спутнику.
Тело Полита лежало в луже крови, с ней смешивалась кровь Приама, бившая из артерии. Кровь отца и сына снова соединилась в одну.
Я боялась шелохнуться. Помочь Гекубе и ее дочерям я смогу только после ухода Неоптолема. Если же он заметит меня, то отправит на корабль. Листья дерева, за которым я притаилась, задрожали. Будь не так темно, а Неоптолем не так возбужден, он бы обнаружил меня. Скорчившись в три погибели, я молилась, чтобы он ушел.
В эту минуту я почувствовала прикосновение к своему плечу. Все пропало! Меня нашли. Но прикосновение было до странности невесомым. Я подняла глаза и увидела смутную фигуру неясных очертаний.
— Дитя мое, — шепнул голос мне в самое ухо. — Ты слышишь меня?
— Да, слышу, — мысленно ответила я. — Слышу, я твоя раба.
— Ты не раба моя, ты мое дитя.
— Ты Зевс?
— Ты мое приемное дитя, — раздался нежный смех. — Эней — мое дитя по плоти, а ты — по духу.
— Афродита? — догадалась я.
— Да, Афродита. Я здесь, чтобы защитить тебя. Энея я уже вывела из города[29]. Теперь самое время позаботиться о тебе. Покинь это скорбное место и ступай к кораблям. Только тебе и Энею суждено пережить Трою. Такова моя воля.
Нет, подумала я, я не вернусь к грекам. Я не пойду на корабль!
— Дитя мое! Скоро Троя запылает огнем. Если ты выбираешь жизнь, ты должна покинуть город. Если ты выбираешь смерть, тогда другое дело. У смертного всегда есть право выбрать смерть. Иногда смертные им пользуются, что выше моего разумения. Но право остается за ними.
Гекуба шевельнулась, что-то забормотала и приподнялась на локте в луже крови. Лаодика помогла ей встать и прижала мать к груди.
Подоспели остальные греки — видимо, решили, что достаточно выждали из почтения к Неоптолему. Гекуба с дочерьми смешались с толпой троянцев.
