Книга Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

Ганнибал промолчал.

— Мы все ходим под смертью, — продолжил Публий. — Тот, кто думает иначе, просто тешит себя иллюзией. Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты недооцениваешь нынешнюю ситуацию. Результат этой войны предрешен. Ни один шторм не отвратит победу от Рима. Ты знаешь это. Мы сразимся завтра только для того, чтобы решить, на каких условиях сдаваться Карфагену — на честных и справедливых или не очень. В любом случае Рим победит.

Ганнибал поднес руку к лицу и сжал подбородок. Его пальцы скользнули выше, прижав дрожащее веко слепого глаза.

— Тогда мы обманем ожидания людей, которые пошли за нами.

Консул поднялся на ноги и с усмешкой ответил:

— Один из нас точно обманет их ожидания.

* * *

На следующее утро Ганнибал не стал подбадривать армию вдохновляющей речью. Он не нашел поощрительных слов, которые бы не использовал прежде. Ему не хотелось, чтобы его фразы оказались обманом простых солдат. Если бы командир мог говорить с ними честно, он попросил бы их сра жаться храбро и без оглядки — не ради награды, а для продолжения карфагенской истории. Сражаться во имя того, чтобы позже кто-то смог остановить войну. Сражаться, чтобы затем покинуть поле боя и вернуться по своим домам. Сражаться, чтобы семья Ганнибала не превратилась в римских пленников. Это был такой же важный повод, как и предыдущие. Публий говорил ему правду. Война стала их личным делом. Но командир не желал признаваться в этом армии.

Когда Ганнибал поднялся на командный пункт, расположенный на склоне холма за спинами солдат, он даже не был уверен, что его армия действительно принадлежит ему. В уме крутилась унылая мысль, что у него осталось лишь несколько доверенных офицеров. Первую линию фронта, состоявшую из галлов, балеарцев и лигурийцев, возглавлял генерал по имени Гасдрубал. Но то был только тезка его брата. Вторую линию командир собрал из ливийцев, мавров и балеарцев, оставшихся от войска Магона. Среди них виднелись отряды африканских рекрутов. Он узнавал их по цвету кожи, но почти не помнил имен офицеров. В третьей линии стояли его ветераны — карфагенские и ливийские пехотинцы, прошедшие с ним сверху вниз по Италии. К сожалению, их осталось меньше, чем ему хотелось бы. Этим несокрушимым ядром командовали Мономах, Исалка и Имко Вака. Ганнибал был благодарен им, но сейчас ему не хватало тех, кто ушел в мир иной. Он уже не видел ни одного из своих братьев, хотя их судьбы переплелись неразрывными нитями. Они делили одну кровь, одни и те же чресла, один и тот же мир, одно и то же материнское молоко. Но теперь их больше не было с ним, как не было и Бомилькара, с его несгибаемой силой, как не было Бостара, с его невероятным умом и памятью. На правом фланге расположился отряд карфагенской кавалерии, но ими командовал не Карфало, а другой человек. И как бы сейчас пригодился грек Силен, который раньше нашептывал в его ухо похабные шутки? Он даже не мог призвать к темным чарам Мандарбала, поскольку жрец покинул его в Гадрументе и направился в Карфаген для выполнения священных ритуалов. Он чувствовал себя одиноким и отстраненным от своих солдат. Мечта его жизни уже перестала соответствовать их желаниям. Они сражались под его командованием ради победы над врагом, а он хотел мира и покоя.

Впрочем, приступ меланхолии в день битвы не принес бы пользы. Он снова взглянул на поле и осмотрел позицию врага, выискивая детали, которые могли бы потребовать изменений в его собственной тактике. Римская формация была типовой: широкая передняя линия пехотинцев в три манипулы глубиной, затем ряды ветеранов и далее резервные триарии. На западном фланге размещалась итальянская кавалерия, ведомая Лаэлием — доверенным другом Сципиона. Восточный фланг состоял из контингента нумидийцев, которым командовал Масинисса. Ганнибалу показался странным шахматный порядок в размещении манипул, но он оставил его без глубокого анализа.

При виде врагов, пошедших в атаку, он выпрямил спину. Когда копейщики начали обмениваться залпами дротиков, ему показалось, что он уже переживал этот момент в своей жизни. Сцена боя имела разительное сходство с прежними сражениями. Ганнибал и раньше наблюдал за такими перемещениями масс, и каждый раз ему удавалось менять ход битвы на свой лад. Возможно, он снова сделает это. Две армии были приблизительно равны по численности — около сорока тысяч воинов в каждой. Многие из его бойцов участвовали в сражении впервые. Некоторые из них не знали Ганнибала и не совсем доверяли ему. Но каждый из них понимал, что стояло за победой или поражением. Ив основе всего был серьезный стратегический план. Ряды солдат располагались с особым умыслом; каждый отряд играл свою роль, тайно назначенную Ганнибалом. Слоны, которых он разместил на передней линии, от небольшого дуновения Фортуны могли создать перевес в самом начале сражения.

Поймав уголком глаза какое-то движение, он обратил на него внимание. Пока копейщики обменивались залпами, кавалерия на правом фланге во главе с Махарбалом устремилась вперед и вскоре перешла на полный галоп. Изумленный Ганнибал повернулся к сигнальщику и прокричал смущенному воину, чтобы тот протрубил приказ о прекращении атаки. Но он уже знал, что никакие сигналы не помогут. Ему пришлось отменить свое распоряжение и дать другое указание. Трубач передал сигнал, который успокоил армию: ситуация не изменилась, сообщал им командир; не нужно ломать ряды и отступать; все под контролем. Ганнибал снова посмотрел на отряд Махарбала. Он подумал, что вспыльчивый генерал решил осуществить какой-то хитроумный план. Но командир не видел смысла в его атакующем маневре, и он не понимал, почему Махарбал не рассказал о нем на военном совете.

С римской стороны навстречу коннице Махарбала помчались нумидийцы Масиниссы. Два отряда сближались с такой скоростью, словно хотели врезаться друг в друга на полном скаку и разорвать противников в клочья. Но в последний момент — прямо перед столкновением людей и коней, зубов, копыт и копий — обе группы всадников развернулись и слаженным движением поскакали бок о бок, вообще не сражаясь, а наоборот, сливаясь, как две реки, в одно течение. Даже с расстояния Ганнибал услышал их улюлюканье, слетавшее с перекошенных подбородков. И тогда он все понял. Махар-бал и его люди перешли к Масиниссе — к их царю. В этом была логика. Они были массилнотами.

Ганнибал отдал новые приказы. Он оттянул часть карфагенской кавалерии на левом фланге, отвел ее за армию и приказал занять освободившуюся позицию. Это был правильный ответ,