Во всех древних мифах так или иначе всегда наступает момент, когда боги уходят из жизни смертных мужчин и женщин, они умирают, чахнут или удаляются на отдых. Они покидают сцену и оставляют нас на ней одних, а мы, запинаясь, декламируем свои строчки. Это и есть, намекает нам миф, зрелая цивилизация, когда боги прекращают соревноваться с нами и толкать нас, совращать наших женщин и использовать наши армии, чтобы загасить кровью наших детей свои проклятые ссоры; это время, когда, все еще бросая на нас косые взгляды, все еще готовые к любовным подвигам, все еще лелея свои капризы, они уходят из мира реальности в вымышленную страну — Олимп, Валхаллу, — позволяя нам делать все что заблагорассудится, без их автократического вмешательства.
Любовь Ормуса и Вины, больше, чем что-либо другое в моей жизни, приблизила меня к пониманию мифического, сверхъестественного, божественного. Теперь, когда их нет, настоящая драма окончена. То, что осталось, — это обычная человеческая жизнь.
Я смотрю на Миру и Тару — мои острова в штормовом океане — и чувствую желание поспорить с решением рассерженной земли стереть нас со своего лица, — если она, конечно, действительно приняла такое решение. Вот она, добродетель, не так ли? Страх и растерянность по-прежнему владеют нами, не отрицаю, но мы способны и на это: добродетель, пьющая апельсиновый сок и жующая кексы. Вот обычная человеческая любовь, на которую я опираюсь. Распадайся на части, если это так уж необходимо, надменная планета; стаивайте, вершины; содрогайтесь, камни. Я стою на своей земле, вот здесь. Я нашел ее, я ее заработал, заслужил. Она моя.
Тара схватила пульт. Я так и не привык, что во время завтрака работает телевизор, но это американский ребенок, ее невозможно остановить. И сегодня, по счастливому стечению обстоятельств, какой бы канал она ни включила в этой кабельной мультивселенной, она все время попадает на Ормуса и Вину. Может быть, это какой-то особый, посвященный «VTO» уик-энд, а мы и не знали об этом. «Ничего себе, — говорит Тара, снова и снова нажимая на пульт, — не могу поверить. О бо-о-же, это что, всегда теперь так будет? Я думала, они умерли, а на самом деле они продолжают петь».
