Впоследствии этот бархат именуется Русским.
Дальнейшая история этого двора нам неизвестна. Но, видимо, что его работы не были достаточны в желаемой мере, и потому в 1681 г. снова возникло намерение основать в Москве мануфактуру в более широком объеме. В этом году бархатный мастер Захарий Павлов заявлял, что намерен делать камки на Китайский образец и другая ткани и просил на обзаведение 2000 рублей. Чем окончилось это намерение, нам неизвестно.
В 1691 г. по именному указу Петра было повелено построить у Тайницких ворот за стеною, на берегу Москвы-реки, новый стеклянный завод и на том заводе делать всякую разную стеклянную посуду. Постройка была поручена мастеру Якушке Романову, получившему на это строение из приказа Большой Казны 200 р. Завод был построен, но работников стеклянного дела налицо не оказывалось в Москве – таких людей не было. Тогда мастеру было повелено приискивать и нанять мастеров в Малороссийских городах добровольно и стараться всякими мерами, чтоб тот Стеклянный Завод в Московском государстве конечно был разведен. О добровольном призыве мастеров была послана к Гетману Ив. Степ. Мазепе государева грамота уже в 1693 г. Но ни грамота, ни особые старания мастера, разъезжавшего по тамошним городам, делу не помогли. Завод оставался без работников до 1699 года, когда, наконец, прибыли в Москву из Сосницкого уезда Черкасской породы три знающих мастера и с апреля месяца начали работать стеклянную посуду и всякие припасы. Но случилась новая напасть на зарождавшийся завод. Иноземец Петр Антонов Коет, такой же стеклянный заводчик, работавший, вероятно, на старом заводе в селе Измайлове, перезвал к себе с Романовского завода из упомянутых трех самого первого мастера, желая, как указывал Романов, чтобы такие заводы в Москве, кроме его Петра Коета, не были и не множились. От этого обстоятельства Романов потерпел большие убытки, и его работы на заводе были остановлены; чем окончилась дальнейшая история этого Романовского завода, нам неизвестно.
Упомянем также, что в половине XVIII ст. за Тайницкими воротами на берегу Москвы-реки на болверке существовал дворцовый сад, с парниками и оранжереями. В 1762 г. в нем была построена новая оранжерея и вокруг ее городьба, а в 1766 г. парники уже обветшали и были возобновлены («Моск. Вед». 1762 г. № 90 и 1766 г. № 83).
Спасский Мост и Спасский Крестец
Из Кремля мы выйдем, как и вошли, в главные его ворота, в Спасские, у которых наше внимание должен остановить знаменитый во всей древней Москве Спасский Мост. Так как Кремль был отделен от Китай-города не только каменными стенами, но и глубоким и широким рвом, устроенным еще в первой половине XVI ст., то к воротам через ров построен был большой каменный мост на арках, в роде остающегося и до нашего времени обширного моста через Неглинную от Троицких ворот. Такой же мост существовал и у Никольских ворот Кремля и у Воскресенских ворот из Китай-города в Белый город чрез Неглинную.
Спасский Мост простирался в длину на 21 саж., в ширину 5 саж. и отличался от Никольского тем, что, в силу большого торгового движения вблизи него, он был застроен по сторонам небольшими торговыми лавками, в которых главным товаром была грамотность, т. е. рукописные, а потом печатные книги и тетради, а также и лубочные картины и фряжские листы (иноземные гравированные эстампы) и т. п. В этом отношении Спасский Мост представлял в древней Москве средоточие всенародных потребностей именно в той грамотности, если не просвещении, какая в то время господствовала во всем составе народного знания или образования. В начале, когда потребности этого образования удовлетворялись исключительно только от Божественного писания, на мосту у Спасских ворот шла бойкая торговля рукописными книжками и тетрадями и листами, составляемыми от книг Писания, но под видом таковых книг и с своими домыслами и мудрованиями. Это была особого рода литература, заключавшая в себе различные статьи и статейки и целые книжки о житиях святых, об их чудесах, сказания о чудотворных иконах, также различные молитвы, сон Богородицы, святцы и т. п.
Главными производителями этой литературы, по всему видимо, были низший разряд церковников, отставленные священники, дьяконы, пономари, монахи, даже вообще грамотные люди из простонародья, которые во множестве толпились на площади у Спасского Моста, как особый отряд общей великой толпы, заполнявшей всю Красную площадь походящею торговлею.
Почему здесь с утра до вечера собирались по преимуществу люди церковничьего чина, на это отвечает следующее обстоятельство.
У Фроловского – Спасского мосту на площади существовал знаменитый в истории Московского духовенства Спасский, или собственно Поповский, Крестец как в старину назывались все городские перекрестки. Даже и целые улицы, на которых сходились из одной в другую многие переулки, также назывались Крестцами, каковы были Никольская, Ильинка, Варварка, прорезанные целою сетью перекрестных переулков, составлявших в этих улицах сплошные крестцы.
В XVII ст. на Спасском Крестце собирались безместные попы (наймиты), нанимавшиеся отправлять церковные службы в домовых и приходских церквах. От этого Крестца они так и прозывались крестцовскими попами и по случаям требования торговали божественною литургиею, как выразился про них первый из патриархов Иов.
Но об этом самом Крестце упоминает уже известный Стоглав или Стоглавный собор 1551 г., содержащий в себе сто отделов или глав.
В 69 главе своих установлений он свидетельствует, «что в царствующем граде Москве в митрополичье дворе исконивечная тиунская пошлина ведется глаголема Крестец, не вем како уставися кроме священных правил. Изо всех городов Русской митрополии архимандриты, игумены, протопопы, священноиноки, священники и дьяконы, приедет (кто) по своей воле, за своими делами, иные за поруками и приставами (по суду) в боях и грабежах и в прочих различных делах, – да живучи на Москве сходятся на Крестце, на торгу, на Ильинской улице (т. е. на площади между рядами у Спасских ворот) – да наймутся у Московских священников по многим святым церквам обедни служить; да о том митрополичу тиуну являются и знамя (письменный документ) у него емлют одни на месяц, иные на два, другие же множае и пошлину ему от того дают на месяц по 10 денег, иные по два алтына. А которые не доложа тиуна начнут служити и он на них емлет промыты (пеня, штраф) по два рубля, а о том не обыскивает, есть ли у них ставленые и отпускные грамоты и благословенные». Собор установил без явки таких грамот не давать разрешения служить обедни по найму, а тем, кто приедет в Москву тягаться по суду, или попавшим под суд, если и грамоты представят, совсем не давать разрешения.
Таким образом, прозванием Крестец именуется уже «искони-вечная Тиунская пошлина», взимаемая с попов за право совершать
