голос Ливия и легонько ударяет кулаком по груди. — Я живой человек, мне это надоело вообще-то.
Она настойчиво отталкивает и быстро поднимается, тяжело дыша.
— Я тебя не понимаю, — брови Осборн сходятся на переносице от недовольства. — Разберись, наконец, в себе, Габриэль.
Грубо хватаю колючку за руку и стальным голосом произношу:
— Присядь, мы не договорили.
— Мы договорили полгода назад, — отрезает Ливия и разворачивается, чтобы уйти, но я с силой усаживаю ее рядом и сжимаю запястье.
— Так бы сразу сказала, что обижена, нехер выделываться, — зло бросаю, прищуриваясь, но ответ Осборн удивляет. Особенно издевательский смешок.
— Ладно, если ты так хочешь поговорить… — Ливия самоуверенно заглядывает в лицо, чуть поднимая подбородок. — Проблема в тебе, Габриэль. Твое поведение неприемлемо, оно любого доведет до ручки. Если тебе кто-то дорог — неважно, близкий друг это или любимый человек — ты его держишь и не отпускаешь. Но когда твоей добротой постоянно пренебрегают — рано или поздно терпение заканчивается. И отпусти, мне больно.
Чем дольше я смотрю в карие глаза, тем больше злюсь: на себя, на Осборн, на наш дебильный разговор.
— В тот раз… Я не хотел тебя обижать, прости, — спокойно произношу, унимая ярость.
Ливия какое-то время молчит и с горечью усмехается, покачивая головой.
— Я тебя давно простила. Не раз. Я устала считать твои «прости, я не хотел». В тот день была последняя капля. Для тебя это забава, но не для меня, — с каждым словом Осборн я все больше мрачнею и теряю самообладание. — Я попросила отпустить руку, а не сжимать сильнее, чтобы сломать.
— Я же сказал, что погорячился тогда…
— Я не навязывала тебе свое общество, как ты того пожелал, — говорит Ливия тихо, но четко, поражая своим бесстрашием. — Поэтому перестань себя вести, как ребенок, у которого отбирают игрушку, — с иронией добавляет колючка, без какой-либо грусти, еще больше взрывая мой мозг своей беспечностью и самоуверенностью.
Громко матерюсь и ржу, посылая весь этот цирк на четыре стороны. «Любимые игрушки держат всегда при себе», — ухмыляюсь своим мыслям и в упор смотрю на полную решимости Осборн. Плевать. Ее милое сопротивление напротив вызывает желание играть дальше. Новый уровень с финальным боссом. Даже глаза загораются от предвкушения. Она рано расслабилась и почувствовала победу, но малышку ждет разочарование.
— Ты ошибаешься, — театрально вздыхаю и ослабляю хватку, поглаживая нежно ее руку. — Ты не игрушка, ты… очень важный для меня человек, — поражаюсь сам себе и ласково улыбаюсь. Ливия недоверчиво прищуривается и отодвигается.
— Важный, когда есть настроение? — колючий взгляд сталкивается с моим. Из груди вырывается смешок, превращаясь в хриплый смех. — В любом случае, разговор затянулся, надо идти. Нас, наверное, обыскались.
Она стремительно удаляется, пока я быстро натягиваю штаны и накидываю рубашку, не застегивая даже на пуговицы. Догоняю Осборн и ехидно подначиваю, шагая специально позади:
— Ты такая напряженная…
Колючка фыркает и кидает:
— Что-то похожее уже было, даже не начинай.
— Ты это о чем? — наигранно удивляюсь и игриво понижаю голос: — Я о работе хотел узнать.
— Да-да…
Внутри загорается знакомый огонек, и просыпается жажда азарта. Намечается веселье.
***
Скукота. Я без особого интереса смотрел в экран телефона, валяясь на кровати в своем пентхаусе. С горем-пополам я записал гитарные партии перед свадьбой Сина, чтобы тот меня окончательно не проклял. Сначала я испоганил его предложение на концерте, за свадьбу бы Эванс точно меня отпинал. Пока было настроение, я заставил себя появиться на студии. Друзья злились, но потом все же завязался разговор, а позднее мы уже пили пиво. Эванс хотел до свадьбы завершить новые песни, поэтому я не мог поступать по-свински и зависал на студии. Желание от игры на гитаре так и не проснулось, я водил по струнам без энтузиазма. Пальцы дрожали от нервов, сбивая настрой. Я чертыхался и снова перезаписывал, пока не выходило по-божески. Мысли, что я подводил группу, давили. Я ненавидел такое состояние и давление, поэтому зависал с Рори. Немного попускало, но лишь немного.
После свадьбы молодожены свалили в медовый месяц, Шем тоже слинял в неизвестном направлении, как и Райт с Эмили. Она поймала букет невесты. На губах появилась ядовитая ухмылка. Если скоро придется гулять еще на одной свадьбе, я не вынесу такой пытки. Это точно не по мне. Колючка старалась избегать общения, улетев почти сразу с Гонолулу, но я доставал ее ежедневными звонками и смс, получая чаще всего в ответ одно и то же: «Я занята».
— Я занята, я занята, — раздраженно пробубнил, когда прочитал входящее от Осборн и быстро набрал текст.
«У меня уже аллергия на это слово»
Никакого ответа не последовало. Пнул недовольно телефон, прибавляя громкости на колонках. Рори предлагал оттянуться в закрытом клубе, но в голове неожиданно сформировался более привлекательный план. Я даже повеселел и хищно усмехнулся своей затее, набирая нашего нового менеджера.
Два дня спустя, когда самолет приземлился в аэропорту Неаполя, я, поправив чехол с гитарой за спиной, сел в такси и назвал адрес отеля. От предвкушения с лица не сходила довольная гримаса, пока из окна разглядывал архитектуру древнего города.
Я прилетел в сумерках, когда зажигались вывески на ресторанчиках, кафе и фонари на набережной, а улицы заполнялись людьми. Лето, сезон туристов, поэтому было многолюдно. Через открытое окно постоянно доносились радостные голоса и разговоры на итальянском или других языках. Пока такси, попав не единожды в пробки, дотащилось до «Romeo», я проклинал этот город у подножия Везувия.
Зарегистрировавшись и получив карту-ключ, уточнил у администратора нужную информацию и направился в другой номер. Чем ближе подходил, тем шире становилась улыбка, а внутри все пылало от возбуждения. Постучав и еле сдерживаясь, чтобы не взорваться, стал отсчитывать секунды. Три. Два. Один…
Да… Да, ради такой реакции Осборн стоило сюда переться. Когда она открыла дверь, в карих глазах читался шок и сомнение. Наверное, колючка увидела воплотившийся кошмар наяву — такое выражение исказило ее лицо, что я даже хохотнул.
— Лавлес, — тихо выдохнула девушка. — Что ты здесь делаешь?
— Какая ты неприветливая, дорогуша, — обиженно проворчал и без приглашения завалился в номер, бросая чехол с гитарой рядом с диваном.
Упал на мягкую поверхность и подложил руки под голову, устало вздыхая:
— Я так запарился с перелетом.
Осборн скрестила сердито руки на груди, нависнув надо мной неприступной скалой. Прошелся оценивающим взглядом по загорелым ногам в шортах и встретил два сверкающих угля на красивом лице. Карие глаза Ливии горели от гнева, я чуть не присвистнул от удовольствия. Давно так не развлекался.
— Что. Ты. Здесь. Делаешь, — она говорила
