Книга Лекарь. Ученик Авиценны - Ной Гордон

Далеко на востоке поднялась такая невероятная туча пыли, что наблюдатели твердо рассчитывали вскоре увидеть громаднейший караван, а то и несколько больших караванов, идущих сразу друг за другом.

Но шел не караван — к городу подступало войско.

Когда оно приблизилось к воротам, можно было уже различить воинов — то были афганцы из Газни. Они остановились у стен города, а их командующий, молодой человек в синем халате и снежно-белом тюрбане, въехал в Исфаган в сопровождении четырех других военачальников. Никто не мог ему в этом воспрепятствовать: все войско Ала-шаха пошло за повелителем в Хамадан, а городские ворота охраняла горстка пожилых ветеранов, которые мигом рассеялись при появлении неприятеля. Так и вышло, что султан Масуд (ибо это был он) въехал в Исфаган совершенно беспрепятственно. У Пятничной мечети афганцы спешились и вошли внутрь. Потом рассказывали, что они совершили вместе со всеми верующими Третью молитву, а после того уединились на много часов вместе с имамом Мусой ибн Аббасом и муллами его свиты.

Большинство горожан Масуда так и не увидело, но все знали о его появлении, и Роб вместе с аль-Джузджани поднялись, среди прочих, на городские стены и глазели оттуда на воинов Газни. Это были крепыши в изодранных шароварах и длинных свободных рубахах. У некоторых концы тюрбана были обмотаны вокруг рта и носа для защиты от пыли и песка, неизбежных в пути, а позади седел их лохматых лошадок были прикручены войлочные спальные тюфячки. Они выглядели очень бодрыми и уверенными в себе, пробовали пальцами наконечники стрел, поправляли длинные луки, глядя на лежащий перед ними богатый город с женщинами, которых некому защитить. И взгляды их были подобны волчьим, когда волки смотрят на заячий выводок, однако воины знали дисциплину и мирно ожидали, пока их вождь находился в мечети. Робу подумалось: а нет ли среди них и того афганца, который так долго продержался на чатыре против Карима?

— Что может Масуд обсуждать с муллами? — спросил он у аль-Джузджани.

— Его лазутчики, несомненно, сообщили ему о разногласиях между ними и шахом. Думаю, он скоро намерен сам здесь воцариться, вот и торгуется с муллами: сколько будут стоить их благословения и покорность.

Вполне могло быть и так, ибо вскоре Масуд и его помощники вернулись к своему войску, явно не собираясь никого грабить. Султан был совсем юным, почти еще мальчиком, но они с Ала-шахом вполне могли оказаться родственниками: на лицах обоих была написана одинаковая гордая уверенность и жестокость хищников. Со стены наблюдали, как он размотал и старательно спрятал чистый белый тюрбан, а на голову надел грязный, черный — и войско снова выступило в поход.

Афганцы двинулись на север, повторяя путь войска шаха Персии.

— Шах ошибался, полагая, что придут они через Хамадан.

— А я думаю, главные силы Газни уже собрались в Хамадане, — медленно проговорил аль-Джузджани.

Роб сообразил, что тот прав. Уходящих афганцев было гораздо меньше, нежели воинов персидской армии, да и боевых слонов у них совсем не было. Значит, есть у них и другое войско.

— Так Масуд устроил ловушку?

Аль-Джузджани молча кивнул.

— Но ведь мы можем поскакать и предупредить персов!

— Сейчас уже слишком поздно, иначе Масуд не оставил бы нас в живых. Как бы то ни было, — насмешливо заметил аль-Джузджани, — мало что изменится от того, кто из них победит: Ала или Масуд. Если имам Кандраси и вправду отправился к сельджукам, чтобы навести их на Исфаган, в конце концов город не достанется ни Масуду, ни Ала-шаху. Сельджуки беспощадны и сильны, к тому же многочисленны, как песок морской.

— Но если придут сельджуки или Масуд вернется, чтобы захватить город, что же станет с маристаном?

Аль-Джузджани пожал плечами.

— На какое-то время больница закроется, а мы разбежимся и спрячемся, чтобы пересидеть это бедствие. А потом вылезем из нор и жизнь потечет, как обычно. Вместе с нашим господином я служил полудюжине царей. Цари приходят и уходят, а люди все так же нуждаются в лекарях, — назидательно сказал он.

Роб попросил у Мэри денег на покупку книги, и «Канон» поступил в его распоряжение. Роб держал книгу в руках с великим почтением. До этого у него не было ни одной собственной книги, но от обладания этой он получал столь много удовольствия, что поклялся себе: будут у него и другие.

И все же он не слишком засиживался над книгой, его неудержимо влекла к себе каморка Касима.

Он посвящал вскрытиям несколько ночей в неделю, и в ход уже пошли принадлежности для рисования. Ему не терпелось сделать больше и больше, но сил для этого не хватало: требовалось хоть немного спать, чтобы днем работать в маристане.

В одном из вскрытых трупов — молодого мужчины, убитого ножом в пьяной драке, — Роб обнаружил отросток слепой кишки увеличенным, покрасневшим и затвердевшим. Он предположил, что наблюдает болезнь, поражающую бок, на самой ранней стадии: в этом случае больной должен был испытать первые перемежающиеся приступы боли. Теперь перед Робом вырисовалась вся картина заболевания от начала до смертельного исхода, и он записал в своей тетради:

У шести пациентов наблюдалось прободение кишки при болезни внизу живота; все они умерли.

Первым решающим симптомом является внезапно возникающая боль в животе.

Боль эта обычно острая, изредка умеренная.

Иногда она сопровождается ознобом, почти всегда — тошнотой и рвотой.

За болью возникает жар, и его следует считать вторым постоянным симптомом заболевания.

При пальпации правой стороны нижней части живота ощущается сопротивление тканей в четко определенной области, причем эта область болезненно реагирует на прикосновение, а мышцы живота становятся напряженными и затвердевают.

Поиски причины подобного состояния приводят нас к отростку слепой кишки, который можно уподобить жирному розовому земляному червю распространенного типа. Если этот орган воспаляется или подвергается заражению, он сразу же краснеет, затем становится черным, наполняется гноем и в конечном итоге лопается, извергая свое содержимое в брюшную полость.

В таковом случае быстро наступает смерть — как правило, в течение от получаса до полутора суток с момента сильного повышения температуры тела.

Роб рассекал и изучал лишь те части тела, которые затем будут скрыты саваном. Он не мог вскрывать стопы ног и голову, что весьма его огорчало, потому что изучение свиного мозга теперь уже не могло его удовлетворить. Роб, как и прежде, питал к Ибн Сине безграничное уважение, но теперь он убедился в том, что в определенных вопросах его наставника самого учили неправильно — например, о строении скелета и мышц, — а он передавал эти ошибочные сведения дальше.