Еще один пример: она считала, что Мохаммед Али может сыграть роль в киноверсии Атланта. Я был удивлен уже тем, что она обратила внимание на боксера. Вас удивит и то, чего она не любила. Например, ей нравилась музыка, которой на ТВ сопровождали рекламу сигарет «Вирджиния Слимс»[371]: «Ты прошла долгий путь, крошка, чтобы попасть туда, где ты сейчас…» Но когда ей сыграл эту пьесу знакомый, она была крайне разочарована тем, что музыка не обретает подлинного окончания, и последняя строчка повторяется, постепенно угасая. Этот род музыкального завершения, обыкновенный в поп-музыке, на ее взгляд, погубил всю композицию. Таким образом, она постоянно наделяла нас интеллектуальными и художественными откровениями, удивлявшими меня. Она ничего не сверяла с теориями объективизма, не проверяла предметы на соответствие догме. Она воспринимала предметы индуктивно и непосредственно.
Была ли Айн Рэнд терпеливым человеком?
По отношению к своей работе — невероятно терпеливым. Вспомните: эта женщина писала Атланта двенадцать лет — первоначально считая этот роман коротким. Много более коротким, чем Источник, на создание которого у нее ушло семь лет. Была ли она терпелива с людьми? Да. На мой взгляд, она была чрезвычайно терпеливым человеком, однако в тех случаях, когда ей казалось, что что-то не так, вспыхивала мгновенно. Не думаю, что в этом отношении можно назвать ее нетерпеливой. Она была решительна в суждениях, но проявляла чрезвычайное терпение в попытке растолковать нам свое мнение. Например, однажды я спросил ее: «Что плохого в принесении в жертву других ради себя самого? В чем ошибочность этой идеи?» После этого она пятнадцать минут втолковывала мне нюансы. Последующим вопросам уделялось такое же тщательное и подробное внимание. Она объясняла очень терпеливо. Она всегда очень старалась помочь собеседнику понять что-либо, потому что пылала страстью к идеям, и всегда реагировала на интерес, проявляемый к ним другими людьми.
Как насчет Айн Рэнд и гнева?
Однажды она сказала мне: «Если однажды я сделаюсь в общении с вами очень вежливой, спокойной и кроткой, пора волноваться… это значит, что я потеряла к вам всякое уважение. Если я сержусь на вас, так это потому, что ожидаю от вас большего, думаю о вас, по-прежнему уважаю. Но когда все это ушло, когда этого нет, когда мне скучно, когда я вежлива, это значит, что я потеряла к вам всякий интерес».
Однажды, на более поздней стадии наших отношений, она спросила: «Скажите, а вы не побаиваетесь меня?» Приходилось отвечать честно, и я сказал: «Есть немного». И она сказала: «Что ж, придется подарить вам кольцо Елизаветы». После чего спросила, знаю ли я историю о кольце Елизаветы, я ответил, что не знаю. Тогда она объяснила, что королева Елизавета Первая была романтически увлечена лордом Эссексом[372]. Здесь возникала некая сложность. Потому что она была королевой и, рассердившись, вполне могла отправить его на казнь; так что Елизавета дала ему свое кольцо и сказала: «Если мне случится разгневаться на тебя, пошли мне это кольцо, и я дарую тебе прощение». И Айн сказала мне: «Даю вам Елизаветино кольцо». В моем понимании это означало следующее: «Если мне случится осуждать вас или нападать на вас, напомните мне о моем обещании соблюдать вашу невиновность. Если я потеряю объективность, забывая о том, что вы заслужили в моих глазах, напомните мне про кольцо королевы». Это обещание позволило мне чувствовать себя более непринужденно.
Пришлось ли вам напомнить ей о кольце?
Нет. По правде говоря, мне не случилось даже вспомнить об этом.
А как было у Айн Рэнд со смехом?
Не помню, чтобы она самозабвенно и долго хохотала, однако я шутил, и она смеялась. Когда ты шутишь, то стараешься не смеяться, но когда она рассказывала что-то смешное, то смеялась сама.
Она особо любила одну фразу — кажется, она где-то подслушала ее: «Я великий почитатель простого американца… но не американки же?» Она чтила мужское достоинство.
Примером юмора, который она любила, может стать фильм Неприятности в раю[373]. Мы вместе смотрели этот фильм на видео. Помню одну строчку, которую героиня говорит герою во время взаимного флирта: «Я должна признаться тебе: ты влюбился в меня». Я рассмеялся, и Айн сказала: «Разве это не добрая шутка?»
Как-то раз я сражался с небольшой нравственной проблемой; речь шла об одобрении зла. Вопрос, кажется, заключался в том, можно ли покупать кока-колу, после того как компания начала торговать с Россией. Айн сказала по этому поводу: «Позвольте мне быть махатмой нравственности… В таком случае я скажу вам, что не вижу в этом ничего страшного». Такие сухие шутки были у нее в ходу.
Как вы описали бы характер мисс Рэнд?
Она была самым нравственным человеком, которого мне приходилось встречать. Она была героиней. Нравственность рациональна, a она была рациональной на все сто процентов. Она прожила всю свою жизнь согласно собственному представлению о том, как правильно поступать.
Можете ли вы привести примеры подобной честности и искренности? Когда она находилась в трудной ситуации и тем не менее не дрогнула?
Не думаю, чтобы в годы нашего знакомства она могла столкнуться с какой-нибудь сложной ситуацией. Она самым определенным образом знала, как надлежит поступать, и поступала соответствующим образом. Знаете ли, однажды она сказала мне: «Мне не хватает храбрости, чтобы струсить… Я слишком ясно вижу последствия». Такова была ее нравственная позиция.
Какую личную выгоду получили вы от знакомства с Айн Рэнд?
Я увидел, что такое бывает. Увидел полностью рациональное, страстное и героичное существо — испытал восторг и вдохновение от разговоров с героиней Айн Рэнд, если можно так выразиться.
И к каким последствиям это привело?
Ну как если ты читаешь Источник или Атланта. Одинаковые последствия в смысле получения эмоционального топлива. Это значит, что ты не только понимаешь, что подобное создание может существовать на свете, но и общаешься с ней. Такая ситуация меняет твое отношение к жизни. Потом, я многому от нее научился. Однако по большей части те ответы на философские вопросы, которые я узнал от Айн Рэнд, были усвоены мной не из бесед с ней, но из ее произведений и лекций.
Что вы в наибольшей степени утратили вместе с нею?
Во-первых, вдохновение. Потом, я бы сказал, ощущение интеллектуального приключения, восторг открытия. Она могла в любой момент сказать фразу, открывающую новые пути к познанию. И еще — поощрение и поддержку, потому что она всегда положительно относилась к людям, развивающим рациональные идеи и сражающимся за них. Она обязательно кое-что критиковала, однако пыталась поощрить молодых интеллектуалов. Например, я разговаривал с ней вскоре после того как сдал в печать номер моего собственного журнала Объективистский форум[374]. Она сказала, что я, по всей видимости, чувствую то же самое, что ощущала она, сдав в типографию номер своего журнала Объективист: «Вот еще одна небольшая победа». Эта фраза показалась мне в точности описывающей ту перспективу, которую мне приходилось иметь в виду в повседневной борьбе со сроками; это точно небольшая победа в большом сражении за свои идеи и ценности.
