– Вот как? – Несмотря на все ее усилия, ее голос прозвучал сдавленно.
– О да. Мне кажется, я понимаю вас лучше, чем вы сами понимаете себя.
Ее беспокоило, что Пайк вдруг стал таким разговорчивым. Это наводило на мысль, что он к чему-то подводит, и ей может совсем не понравиться, когда они доберутся до сути. Ее в очередной раз охватило чувство, что это один из тех моментов, когда ее жизнь висит на волоске. Но, имея дело с Сибальтом, Ризинау, Витари, Савин дан Брок, она всегда знала, на что идет, знала, какой линии следует придерживаться. Чего хотел от нее Пайк, было полнейшей загадкой.
– Меня вытащил из лагерей полковник Вест, – задумчиво продолжал архилектор, – не имея ни малейшего понятия о том, что мы были знакомы прежде, за много лет до того. В его компании мне довелось даже держать щит на поединке, верите ли? Когда Девять Смертей побил Наводящего Ужас и стал королем Севера. Жизнь… это такая паутина совпадений, вы не находите? Вест был человеком, которым можно восхищаться.
Он печально вздохнул:
– Однако, судя по всему, хорошие люди не живут долго. Он умер, и тогда я начал работать на архилектора Глокту. Даже несмотря на то, что я знал, что его трудно назвать хорошим человеком. Даже несмотря на то, что он был тем самым человеком, который и послал меня в лагеря. Может быть, что-нибудь из этого звучит знакомо?
Несомненно. Конечно, она никогда не держала щита на поединках, но в остальном… Вик почувствовала себя довольно неуютно.
Пайк наблюдал, как бригада рабочих, нервно оглядываясь, убираются с дороги, теснясь к стенам, чтобы дать им проехать.
– Во имя справедливости я пытал несогласных в Адуе. Во имя свободы я бросал в тюрьмы повстанцев в Старикланде. Во имя порядка я сеял хаос по всем Дальним Территориям. Я был самым преданным служителем из всех, каких только имела корона.
Выбор его слов заставил Вик нахмуриться:
– Был?
– Потом повсюду начали строиться фабрики, начались беспорядки среди прядильщиков, и меня послали сюда, в Вальбек, в качестве наставника инквизиции.
– Вы были наставником Вальбека?
Уголок рта Пайка слегка изогнулся – это у него обозначало улыбку.
– Вы не знали?
Улица закончилась, и они выехали на площадь, которая должна была представлять деловое сердце города. Теперь она была пустынной, не считая хорошо вооруженных стражников, расставленных по углам, кучка их стояла также на ступеньках здания суда, где Судья расшвыривала свои смертные приговоры. Хорошие новые нагрудники, хорошие новые алебарды, хорошие новые мечи поблескивали в лучах осеннего солнца.
Еще один отряд выстроился в две шеренги перед восстановленным Вальбекским филиалом «Валинта и Балка» – храмом кредиторов, еще более великолепным, чем прежде. К его украшенному колоннами фасаду лепились леса, с которых скульпторы работали над незаконченным фризом с изображениями богатейших купцов в истории, который должен был украсить его гигантский фронтон.
– Что это за люди? – пробормотала Вик.
Что-нибудь вроде частного ополчения, бойцы, нанятые охранять порядок в отсутствие королевских солдат? Но что-то здесь не клеилось. Эти люди выглядели слишком необученными, каждый стоял наособицу. Вычищенные доспехи, но небритые лица.
Но Пайк вовсе не выглядел озабоченным. С каким-то, даже можно сказать, оживлением он припустился рысцой впереди всех через покинутую площадь, мимо пустующих пьедесталов статуй, поваленных во время мятежа, направляясь к парадной лестнице банка. Двойная шеренга наемников расступилась, и посередине появились две фигуры. Обе были ей до ужаса знакомы. Толстый человек в хорошем костюме, и рядом с ним высокая худая женщина в платье, кое-как сшитом из разноцветных тряпок, поверх которого была надета изъеденная ржавчиной кираса, с рыжими волосами, подколотыми наверх в полном беспорядке и полыхавшими, словно костер.
– …твою мать, – выдохнула Вик. Ей редко случалось не находить слов, но в данный момент она не смогла подобрать ничего лучшего.
– Виктарина дан Тойфель! – воскликнул Ризинау. Огонь праведной веры сиял в его глазах еще ярче, чем прежде.
– Если я не ошибаюсь, – насмешливо подтвердила Судья. В ее глазах полыхало свирепое пламя безумия. – А такое со мной редко случается.
Сперва Вик подумала, что они угодили в ловушку. Потом Пайк широко раскинул руки.
– Друзья! – воскликнул он, спрыгивая с седла навстречу им. – Дети мои!
Он поцеловал Ризинау в лоб, потом повторил то же самое с Судьей. Все трое улыбались, словно были родственниками, наконец-то воссоединившимися после долгой разлуки. Окружавшие их вооруженные люди застучали по ступенькам древками своих алебард, приветствуя их одобрительным грохотом.
Как часто бывает с головоломками, после того, как Вик угадала ответ, она уже не могла понять, почему не увидела его сразу. Это она угодила здесь в ловушку. Она единственная.
– Вы – Ткач! – выговорила она.
– Это имя, которое я временами использую.
Пайк повел рукой, указывая на старые здания в пятнах сажи, стоявшие вокруг площади, и на новые трубы, возвышавшиеся за их крышами.
– Так много изменилось с тех пор, как я был здесь наставником. Богатые стали еще богаче, а бедные… ну вы и сами видели. Вы жили среди них. Если сердце нации раскрывается в ее тюрьмах, то и вы, и я могли видеть сердце Союза, и мы оба знаем, что оно прогнило. Еще в лагерях я понял, что эту гниль необходимо выжечь. Но только прибыв в Вальбек, я начал мечтать о том… – он прикрыл глаза и глубоко втянул воздух через нос, – …что именно я буду тем, кто это сделает.
Судья выхватила у одного из стражников зажженный факел, и его пламя заплясало в уголках ее черных глаз.
– Так мы можем начинать?
– Я не говорю, что мы можем. – Пайк наклонился к ней: – Я говорю, что мы должны!
– Ха!
С восторженным смешком Судья затанцевала вверх по ступеням, к открытым дверям банка.
– Вы проделали долгое путешествие, сестра Виктарина. – Ризинау положил на ее колено мягкую ладонь. – Возможно, вам стоит спешиться?
Вик осторожно глянула по сторонам, больше из привычки, чем почему-либо еще, – но никакой безумный бросок, даже на лошади, не помог бы ей выбраться отсюда. Она перекинула ногу через седло и спрыгнула на камни площади.
– Я назвал собранных мной единомышленников ломателями, – продолжал Пайк, наблюдая, как Судья подносит факел к пропитанным маслом деревянным панелям банковских дверей. – Не потому, что мы собирались ломать машины, хотя и это мы тоже делали, но потому, что мы собирались сломать государственную машину Союза. Сломать и построить новую. Лучшую.
Языки пламени взвились, принявшись лизать новенькую каменную кладку «Валинта и Балка», и собравшиеся на площади ломатели разразились громкими одобрительными криками.
