не должно быть известно слугам — ст. 48—55. А. Чащина подробно описала смерть Михайла, по просьбе которого «раскололась мать сыра земля», приняв в свое лоно «дубову колоду» с телами князя, княгини и младенца (ср. другой нижнепинежский текст — № 71).
№ 113. Молодость Добрыни и бой его с Ильей Муровичем. За исключением финальных сцен певица не выходила за рамки традиционной сюжетной схемы. Особенно подробен рассказ о молодости Добрыни, о его обучении воинскому искусству (он учится «на тур богатырский жа» — значение этого слова собирателю выяснить не удалось). Как и в других былинах, Кривополенова охотно пользовалась развернутыми общеэпическими формулами, в ее тексте немало архаичных слов и словосочетаний, былинных оборотов речи; сказительница иногда их переиначивала («копьём шерматить» вместо «шурмовать», «стравеной мешок» вместо «травяного»). Действие приурочено к Киеву, а не к Рязани. Отец Добрыни назван «Микитой Родомановицем»; необычное отчество, возможно, навеяно сатирической балладой «Старина о большом быке», в которой рассказывается о похищении быка у боярина Ромодановского — Балашов, с. 416. Заключительный эпизод перенесен из былины «Илья Муромец и Сокольник», но в сбивчивом пересказе Кривополеновой доминируют ее личные домыслы.
№ 117. Князь Дмитрий и его невеста Домна. Вариант М. Кривополеновой в основном соответствует стандартам местной традиции. Формула в ст. 72—73, вероятнее всего, позаимствована из былин, а в следующих стихах мотив насильственного сватовства получает дальнейшее развитие — слуги жениха хватают Домну «за белые рецюшьки да злацёны персни́ серебреные» и приводят ее к хозяину. Сказительница удачно детализировала сцену самоубийства героини: один нож она наставила «против серьця ретивого», а второй — «противо горла ревливого» (ст. 130—133).
№ 120. Князь Михайло губит свою первую, а его мать вторую его жену. Текст не принадлежит к числу лучших старин и «стихов» Кривополеновой. Некоторые строки и целые тирады не имеют близких параллелей в традиционном фольклоре и, видимо, сочинены исполнительницей (ст. 3—7, 30—33, 38—43). В одном произведении объединены два балладных сюжета — «Князь Роман жену терял» и «Мать князя Михайла губит его жену». Сделано это механически, первая и вторая части логически не связаны друг с другом; кроме главного героя, в них фигурируют разные персонажи. Обе жены Михайла носят одно имя «Катерина», но первая именуется «пожилой», а вторая — «молодой». Это — единственная деталь, мотивирующая поведение героя и хоть как-то связывающая воедино два самостоятельных сюжета. В первой части немало оригинальных деталей и подробностей, которые правомерно считать новациями исполнительницы (отъезд князя и княгини из дома, прощание матери с дочерью, самоубийство Настасьи). Вторая часть более традиционна. Видимо, под влиянием волшебных сказок «белодубова колода» заменена «сыродубовой боцькой» (в нее свекровь «заколотила» невестку и младенца — ср. № 55). О преступлении матери князю сообщают не няньки, как в большинстве пинежских вариантов, а слуги (ср. № 152). Способ самоубийства героя Кривополенова не конкретизировала («собе да тут смерти придал»).
№ 123. Небылица в лицах. Лучший пинежский вариант небылицы. М. Кривополенова использовала целый ряд традиционных «формул невозможного», отсутствующих в текстах ее земляков. В заключительном эпизоде доминируют пародийные элементы: о набитом дураке Гулейке рассказывается в возвышенно-эпическом стиле. Название произведения восходит к рефрену: «Небылица в лицах, небывальщина, // Небывальщина да неслыхальщина».
№ 125. Князь Дмитрий и его невеста Домна. Исполнительница не помнила балладу до конца. Пропетая ею часть содержит все приметы пинежской редакции сюжета. Называя героиню и «Домной Фалилеёвной», и «Катериной Михайловной», певица, очевидно, просто напутала, приписав Домне имя сестры «Митрея Михайловиця».
№ 127. Князь Дмитрий и его невеста Домна. Оставаясь в русле местной традиции, текст Соболевой содержит сравнительно редкие для нее детали и подробности. В балладе приводится типовой фольклорный портрет красавца (так «люди-ты» отзываются о внешности «Митрея князя» — ср. №№ 101, 127 и др.). Домна сравнивает его с «тырой боярьской» и «совой заонеськой» (ср. № 62, 101). За героиней, которую заманили в дом жениха, запирают «двери накрепко» (ср. №№ 147, 182 и др.). В тексте рядом с архаизмом «кре́пко домови́щицё» (гроб — ст. 129) употребляется не свойственное лексикону древнейших баллад слово «бутылоцька» (ст. 102).
№ 129. Встреча Ильи Муромца с Добрыней, Святыгоркой и со своим сыном. В тексте механически соединены две старины — «Поединок Добрыни с Ильей Муромцем» и «Илья и Сокольник». Единственная композиционная скрепа, которая хотя бы формально могла связать оба сюжета («старый казак» поочередно борется с двумя младшими по возрасту богатырями), певицей не использована. Во второй части ее произведения Илья сразу узнает сына по перстню, что автоматически исключает поединок между ними. Первый сюжет исполнительница запомнила в его традиционном виде (упоминается родной город Добрыни Рязань; Илья живет в Муроме, а не в Киеве; подчеркивается не просто богатырская сила юноши, а его борцовское искусство; несмотря на победу над Ильей, он признает его старшим названым братом и др.). В рассказе о встрече отца с сыном традиционных по содержанию и стилю эпизодов почти нет; юный богатырь не назван по имени; его мать из «Златыгорки» превратилась в «Святыгорку»; Илья видит в сыне своего преемника и намерен в будущем передать ему коня, боевое снаряжение и «крест царя небесного». В большинстве описаний и монологов преобладают неумелые стилизации Кобелевой под народные эпические формулы с использованием книжной лексики («осенила его да дума черная», «обнажил» булатный нож, «прозрел» на своего сына, драгоценный камень «воссияет в ём» и др.).
№ 131. Василий и дочь князя Владимира София. Краткий вариант одной из самых популярных русских баллад; единственная фиксация этого сюжета на Пинеге. Вопреки традиции отцом Софьи оказывается былинный князь Владимир, а отравительницей влюбленных — мать Софьи, а не Василия.
№ 133. Мать князя Михайла губит его жену. Типовой образец среднепинежской редакции сюжета.
№ 134. Князь Дмитрий и его невеста Домна. В тексте О. Черемшихи традиционно только начало, но и здесь ключевое действие необычно (сестра «Митрея» сватает Домну за своего брата). Начиная со ст. 38, повествование напоминает духовные стихи об уходе девицы в монастырь, популярные в старообрядческой среде. Судя по «рубленому» стиху, обилию ничем не обоснованных повторов, почти полному отсутствию фольклорно-поэтических формул, эта часть текста — результат индивидуального творчества певицы.
№ 135. Князь Дмитрий и его невеста Домна. Текст содержит все основные элементы пинежской редакции сюжета, включая и довольно редкие. Домну силой удерживают в доме жениха, запирая ворота и двери, а потом против ее воли везут венчаться; гроб по-старинному назван «домовищем».
№ 136. Мать князя Михайла губит его жену. Обычный для средней Пинеги вариант. Имеются почти все специфические элементы местной редакции сюжета.
№ 138. Небылица; Илья Муравец и Издолищо. Редкий случай использования небылицы в качестве запева к старине, повествующей о воинских подвигах богатыря. Рефрен небылицы пять раз повторяется и в рассказе об
