бездарь? Это т-тебе не кра…кражонки ра…раскрывать!
— Борисыч, а чего, безродных обряжают, когда хоронят? — для Рязанцева тема тоже была в новинку.
— Да, полно. Бросили в ящик евонные шмотки, да зарыли.
Сердюк вызвонил Калёнова. По результатам разговора успокоил особо нетерпеливых:
— Уже выехали.
Наконец, на белой «ниве» прибыло начальство, которое, как известно, не опаздывает, а задерживается. Калёнова сопровождал Феликс Кобылянский. Они снова скентовались, на сей раз на кадровой теме.
По милиции ходили упорные слухи, якобы Птицын с больничного не выйдет. В начальники КМ прочили Борзова, на его место — Рому Калёнова. Ну, а на должность начальника розыска раскатал губу Феликс. Калёнов, недолго поразмыслив, решил заключить с ним союз. Кобылянский обладал коммерческой жилкой, и это могло пригодиться для налаживания тёплых отношений с верхушкой областного УУР.
Беседка была обустроена на совесть. Внутри имелись дощатый стол и лавочки. Опера гуськом заходили внутрь, рассаживались, вслух оценивали накрытую «поляну». Виновник торжества на угощение не поскупился. По пластмассовым тарелкам были разложены свежие овощи, мясо, колбаса в ассортименте, сыр. Всё порезано грубовато, толстыми шматками. Рассыпчатая варёная картошка грамотно соседствовала с селёдкой, присыпанной зелёным лучком. Из домашних запасов Андрейка выставил лечо, солёную капусту, грибочки. Главное блюдо — шашлык на рёбрышках — шло по кругу в помятой алюминиевой кастрюле.
Ирка, воткнув веером в два стаканчика салфетки, придала простецкой сервировке намёк на элегантность.
Во главе стола усадили Рязанцева. Ошую и одесную расположился ближний круг — Сутулов с Петрушиным. Далее по праву ветерана сел Капустин. Напротив него — начальник розыска. Между ним и Кобылянским втёрся проныра Сердюк.
— Роман Александрыч, зацепи буженинки. Пока эти проглоты всё не растащили.
Калёнов благосклонно принимал обхаживания неофициального адъютанта.
Петрушин передавал по ряду обтекавшую водой «Беленькую». Решил, что для почина хватит трёх поллитровок. На ощупь зацепил в ведре флакон «Абсолюта». Твёрдой рукой наполнил гранёный стакан, стоявший перед Рязанцевым.
Валера выступал в роли играющего тренера. Это он посоветовал раскошелиться на бутылку дорогой водки.
— Хорошая легче пьётся. Тем более, ты дилетант. И захвати нормальный стеклянный стакан. Из пластика неудобно пить. Изомнёшь, прольётся. Могут не засчитать попытку, — такие напутствия Андрейка получил утром от старшего товарища.
Сутулову и себе Петрушин тоже плеснул «Абсолюта». Его манипуляции не укрылись от зоркого глаза начальника УР. Он протянул свою тару.
— Ара, и мне шведской.
После того, как ему было налито, Калёнов незаметно понюхал содержимое. Пахло правильно. Развеялись сомнения, что убойщики мухлюют, подлив своему святоше воды. А для верности прикрывают, выпивая из той же бутылки.
Сутулов ссыпал с ладони в стакан четыре рифлёные золотистые звёздочки. Они бесшумно опустились на дно.
Только сейчас Рязанцев осознал, какое чудовищное насилие над организмом ему придётся сотворить. Ни разу в жизни он не выпивал подобного количества крепкого спиртного. Тем более, за один приём. На Новый год бокал шампанского едва осилил.
Проклиная дебильную традицию, Андрейка понимал, что на той стадии, на которую он зашёл, врубить заднюю уже невозможно.
— К снаряду, — шепнул Петрушин.
Виновник торжества медленно поднялся, берясь за стакан, показавшийся неподъёмным.
— Товарищи офицеры! Старший лейтенант Рязанцев! Представляюсь по случаю присвоения очередного специального звания «капитан милиции», — ритуальные формулировки вылетали отрывисто, словно лай.
Трагическим взором Андрей обвёл присутствующих. На секунду пересекаясь взглядами, успевал разгадать настроение каждого.
Сердюк пялился с жадным пацанским любопытством. Настежь распахнул щербатый рот Малов, радуясь дармовой забаве. Ехидство читалось в сощуренных глазах Феликса Кобылянского. Ломидзе, не понимающий, почему русские предпочитают вкусному виноградному вину горькую водку, сочувственно морщился. Поощряюще подмигнул Лёва Муратов. Калёнов взирал снисходительно. Он вживался в образ большого начальника, много повидавшего на своём веку. Сырова боязливо загородилась ладошкой, подглядывая сквозь неплотно сжатые пальцы. Притулившийся на дальнем конце стола Савченко безучастно отвернулся.
«Наверное, думает — ему бы такие проблемы», — вихрем пронеслось в голове Рязанцева.
Решительно вскинув стакан ко рту, он запрокинул голову и сделал крупный глоток. В первое мгновение жидкость показалась безвкусной. Андрейка даже успел удивиться: «Чего я боялся?» Но в следующий миг острый запах С2Н5ОН[370] шибанул в ноздри. Какой чистой водяра ни будь, спиртяги в ней по закону Менделеева ровно сорок градусов.
Глотательные движения замедлились, кадык — поршень верхнего отдела пищеварительного тракта — замер. Водка обожгла слизистую желудка, и он рефлекторно содрогнулся, выталкивая негодный продукт обратно в пищевод.
Рязанцев с трудом погасил рвотный позыв, который свёл бы к нулю все предыдущие старания. Осторожно потянул в себя носом воздух. Почувствовав некоторое облегчение, продолжил цедить пойло мелкими глоточками. Попугай так пьёт — прищёлкивает, старается, а в блюдце не убывает.
Химическая реакция уже пошла. Огненно запекло в груди, в висках застучали пронзительные молоточки кровяного давления. Мозг начал затуманиваться.
Внезапную лёгкость Андрейка объяснил открывшимся вторым дыханием. Как спортсмен, он понимал в нём толк. Коротким движением вылил опер остатки «Абсолюта» в глотку, принявшую форму разверстой воронки.
К нему вернулся самоконтроль. В нужный момент он встряхнул опустевший стакан, понуждая звёздочки скатиться по мокрому стеклу точно в подставленные губы. Сплюнув их на ладонь, убойщик продемонстрировал публике полный комплект фурнитуры.
— Капитан милиции Рязанцев. Честь имею! — язык повиновался не вполне, но Андрейка старался, и вышло членораздельно.
— О-о-о! Молодчик! Красава! — по обе стороны стола одобрительно загудели, захлопали наперебой, кто-то даже свистнул в два пальца.
— Жуй, — Петрушин сунул вилку с наколотым солёным груздем.
Рязанцев отправил осклизлый упругий ломтик в рот, хрустнул им, не понимая, какая надобность в закуске, когда и так всё великолепно. Улыбка, растянувшая губы от уха до уха, придала Андрейке вид глуповатый и абсолютно счастливый.
Тренер потянул его за руку:
— Садись уже. Закусывай плотнее. Мяса вот поешь.
Гости дружно махнули и налегли на разносолы. Аппетиту всех был волчий.
Скинув в тарелку до блеска отполированное ребрышко, Капустин вытер лоснившиеся от жира усы и поведал историю из цикла «предания старины глубокой».
— В девяносто первом году Роберт Червяков с ОВО обмывал майора и подавился звездой. Хорошо ещё, пацаны в кабинете бухали. Сразу на «уазике» группы задержания погнали на комплекс. «Мигалку» врубили! Еле-еле успели, он уж посинел, бедолага. Сразу его в операционную — резать без наркоза… А если б гуляли на природе, как мы, Червяк бы точно кони двинул…
По мере развития сюжета Рязанцев жевал всё медленнее. Воображение рисовало жуткую картину, как он проглатывает острые звёздочки с растопыренными металлическими усиками…
Заметив его реакцию, Петрушин одёрнул сказителя:
— Добрый ты человек, Евгеньич! Всегда готов поддержать товарища. Капустин, воспринявший слова Валеры как комплимент, зареготал:
— Гы-гы-гы! А я чего?! Я говорю, как было!
Ветеран подлил себе томатного сока. Третий
