Понапрасну юноша отгонял от себя мрачные мысли, вызванные разительным контрастом между великолепием замка и несчастной судьбой герцога. Напрасно вызывал образ милой возлюбленной, которую вскоре назовет своею навеки. Тщетно рисовал себе радостные картины счастливой семейной жизни, печальные думы возвращались вновь. Величие души, которое явил герцог в несчастье, покорили сердце юноши, он готов был служить ему и охранять от грозящей беды.
— Отчего так серьезен молодой человек? — нарушил раздумье юноши бодрый голос. — Я думал, что Георг фон Штурмфедер имеет все основания быть счастливым!
Рыцарь обернулся и с удивлением увидел канцлера Амброзиуса Воланда. Притворное дружелюбие этого существа, похожего на хитрющего кота, было ему еще вчера неприятно, а сегодня его вычурный наряд буквально резал глаза. Сморщенное желчное лицо с постоянной, будто приклеенной, улыбкой, пронзительные зеленые глазки из-под длинных серых ресниц, воспаленные красные веки, тощие вислые усишки резко выделялись на фоне красного бархатного берета и светло-желтого шелкового плаща, свисающего с горба маленького человечка. Из-под плаща виднелся ярко-зеленый костюм с розовыми шлицами и ярко-розовыми же подвязками с огромными бантами на коленях. Его голова едва выступала из плечей, так что красный берет почти нависал над горбом. Штутгартский палач мог бы сказать, что нет ничего труднее, чем обезглавить такого человека, как канцлер Амброзиус Воланд.
Коротышка, все еще со сладкой улыбкой, продолжал:
— Возможно, вы меня не знаете, многоуважаемый юный друг. Я — Амброзиус Воланд, канцлер его светлости, пришел пожелать вам доброго утра.
— Благодарю вас, господин канцлер, слишком большая для меня честь, чтобы вы так себя утруждали.
— По заслугам и честь! Вы — образец и венец нашего юного рыцарства! Кто верно служит моему господину в несчастье и горе, тот достоин глубокой благодарности и необыкновенного уважения.
— Вам бы это дешевле обошлось, если бы вы явились в Мемпельгард, — ответил Георг, оскорбленный похвалами коротышки. — Верность не следует восхвалять прежде, чем порицать неверность.
Проблеск гнева промелькнул в зеленых глазах канцлера, но он, овладев собою, по-прежнему дружелюбно продолжал:
— О, абсолютно с вами согласен! Что же касается меня, то приступ подагры не позволил мне встать с постели и поехать в Мемпельгард. Но теперь передо мною забрезжил свет, и я могу служить своему господину верой и правдой.
Горбун примолк, ожидая ответа, но юноша молчал, пронзая говоруна таким взглядом, который тот не мог вынести.
— Ну а вас ждет большая радость. Удивительно, герцог так к вам привязан! Разумеется, вы заслужили подобную честь и достойны быть его любимцем. Позвольте же и Амброзиусу Воланду выразить вам свою признательность. Цените ли вы прекрасное оружие? Пойдемте же ко мне домой — я живу у рынка, — вы сможете выбрать себе из моего снаряжения кое-что по своему вкусу. Может, и мои книги, которых у меня полный шкаф, сослужат вам службу. Выберите что-нибудь для себя, как это бывает между друзьями. Пообедайте со мною. Хозяйство мое ведет кузина — прелестное дитя семнадцати лет, только, хи-хи-хи, не заглядывайте ей слишком глубоко в глаза.
— Не беспокойтесь, этого не произойдет.
— Вот как! Вы — настоящий христианин, вас можно за это похвалить. Такой добропорядочности не увидишь в современной молодежи. Скажу прямо: Штурмфедер — образец добродетели. Что я вам еще хочу сказать. Мы сейчас только вдвоем — доверенные люди герцога должны держаться друг друга и подпускать к его светлости лишь того, кого захотим. Понимаете, хи-хи-хи, рука руку моет. Но об этом мы еще поговорим подробнее. Удостоите ли вы меня чести своим визитом?
— Когда позволит время, господин канцлер.
— Я бы еще побыл с вами — общение с таким прекрасным юношей мне по душе, но, увы, спешу к герцогу. Он устраивает сегодня утром суд над двумя арестантами, которые вчера подстрекали народ. Так вот, я уже вызвал палача.
— Как? Палача? — встревожился Георг.
— Да-да, настоящего палача, мой уважаемый юный друг.
— Прошу вас! Герцог не должен первый день своего правления омрачать кровью!
Канцлер мерзко рассмеялся.
— Ваше отзывчивое сердце делает вам честь. Но оно не подходит для данного случая. Их надо наказать в назидание другим. Одного, — продолжил горбун нежным голосом, — обезглавят, потому что он дворянин, а другого повесят. Храни вас Господь, мой дорогой!
С этими словами канцлер Амброзиус Воланд покинул рыцаря и тихими шагами направился по галерее к покоям герцога.
Георг мрачно смотрел ему вслед. Он слышал, что этот человек раньше, то ли благодаря своему уму, то ли в силу невероятной хитрости, имел огромное влияние на герцога. Да и сам Ульрих часто упоминал в разговоре его необыкновенные государственные способности. Сейчас же Георг неосознанно испугался за герцога, так как прочитал в глазах горбуна лицемерие и коварство. Он увидел, как коротышка в развевающемся желтом плаще завернул за угол, и тут же услышал возле себя шепот:
— Не доверяйте Желтому!
То был незаметно подошедший Волынщик из Хардта.
— О, это ты, Ханс! — обрадовался Георг и протянул руку. — Пришел в замок нас навестить? Как здорово! Ты мне куда милее этого горбуна. А что ты имел в виду, говоря о Желтом, которому я не должен доверять?
— О, это коварный человек! Я уже предостерегал герцога, чтобы он не делал того, что горбун советует. Но герцог разгневался и сказал такое, что и повторять не хочется.
— Что же он сказал? Разве ты с ним сегодня уже успел поговорить?
— Я пришел, чтобы попрощаться, так как возвращаюсь домой, к своей жене и дочурке. Господин герцог был вначале очень тронут, вспоминал о том времени, когда ему приходилось скрываться, сказал, что хочет оказать мне милость. Но я ее не заслужил, потому что искупаю свою давнюю вину. Попросил лишь разрешения стрелять лис без штрафа. Герцог рассмеялся и проговорил, что я могу это делать, но то не будет милостью, я должен попросить что-нибудь посущественнее. Тут я набрался духу и сказал: «Тогда я прошу вас не доверять хитрому канцлеру и не следовать его советам, потому что, мне кажется, он лицемерит».
— И мне так кажется! — воскликнул Георг. — Будто душу буравит своими зелеными глазками, хочет выведать все, что у меня внутри. Но что ответил тебе герцог?
— «Тебе этого не понять, — сказал герцог, разозлившись. — Тебе ведомы пещеры и подземелья, а канцлер знает все ходы и выходы в государственных делах…» Может, конечно, я не прав и канцлер радеет за дело герцога… Прощайте, юнкер. Будьте счастливы! Благослови вас Господь!
— Значит, ты уходишь и не хочешь задержаться до моей свадьбы. Я сегодня ожидаю приезда отца с барышней. Останься еще на пару дней. Ты был у нас вестником любви и не должен отсутствовать на нашем празднике.
— Не место маленькому человеку на свадьбе рыцаря! Конечно, я могу подсесть к музыкантам и сыграть отличную музыку для торжественного танца, но ведь и другие сыграют не хуже. А меня ждут дома.
