Книга Помраченный Свет - Ханыгин Антон

«Я должен!»

— Ты прав, — скорчился Ферот. — Да, ты прав.

Он похромал к высокой арке, держась рукой за стену. В сознании атлана все вновь смешалось, однако так оно и должно быть. Епископ перешагнул через свое происхождение, но не через себя. Ему нужна помощь Ахина. Он где-то здесь, рядом. Так близко, что слышен шепот одержимого. Тихий и без слов. Это их шепот.

Ферот шел по коридору, пробираясь через собственные мысли. Он обходил воспоминания, которые могли вывести его из равновесия. Качаясь из стороны в сторону, епископ балансировал на грани слившихся сущностей. То он был атланом, то одержимым человеком. То свободным, то рабом. То гнался за собой, то убегал от себя. То сдавался, то побеждал. То выживал, то умирал. Но все равно шел вперед.

И пришел.

Зал. Просторный и светлый. Вдоль стен стояли гигантские статуи, держащие на плечах огромный купол. Как и в коридоре, здесь не было ни одного окна, однако яркий, но мягкий свет лился буквально со всех сторон, стирая малейшие намеки на тень. Святое непорочное сияние брало начало из самого себя, оно исходило от центра зала и вновь сходилось на нем. На нем — на высоком мраморном троне посреди ослепительной пустоты.

Ферот замер, не в силах пошевелиться. Епископ видел то, что видел, и все понимал. Но не мог поверить.

На троне сидел атлан. Его древнее тело иссохло почти до скелета, длинные костлявые пальцы мертвенной хваткой вцепились в подлокотники, седые волосы ниспадали по плечам, доходя до пояса, впавшие глаза слепо смотрели в никуда, а лицо напоминало облепленный бледной кожей череп. Но внешняя дряхлость и немощность были обманчивы, в атлане до сих пор чувствовались истинные благородство, сила, власть и величие. Он источал столь мощную светлую ауру, что считать его созданием Света было бы кощунством. Ибо он и есть Свет.

— Повелитель… — выдохнул Ферот.

Владыка озаренного мира не смог ни высвободить сущность Света, ни поместить ее в какой-либо иной материальный сосуд. Он до сих пор хранит ее внутри себя, поддерживая жизнь в теле с помощью нескольких оберегов. Сияющие круги священных символов не давали ему умереть, черпая в нем же бесконечную светлую силу. Он не способен пошевелиться и уже даже не дышит, но все равно живет и будет жить вечно. Впрочем, в этом бессмертии было не больше жизни, чем смерти.

Агония Повелителя никогда не кончится. Даже если весь мир будет уничтожен дисбалансом, светлый владыка все равно продолжит свое существование в нигде и никогда, каждое мгновение безвременной бесконечности находясь меж бесчисленными мучительными смертями и не менее мучительными возрождениями, ниспосланными заключенной внутри него сущностью Света.

— Вы обрекли себя на вечные страдания ради нас, — Ферот упал перед ним на колени и низко поклонился, коснувшись лбом пола. — Нам нет прощения. Мы вас подвели. Мы допустили упадок Атланской империи. Мы исказили доктрину. Мы предали истинные идеалы Света. Мы не достойны вашей жертвы!.. А что теперь? Я должен убить вас! Должен! Убить! Вас!

Епископ закричал. Он кричал от боли, разрывающей его душу в клочья. Кулак был сжат с такой силой, что ногти до крови впились в ладонь. Из светлого глаза текли слезы. Одержимый атлан ненавидел себя, ненавидел свой народ, ненавидел весь мир. Это слишком жестоко и несправедливо.

— Неужели вы не знали, что дисбаланс изначальных сил приведет к дальнейшим разрушениям? Не знали, что одним лишь Катаклизмом все не закончится? Не знали?! — сквозь стиснутые зубы простонал Ферот.

Он снова закричал. Когда стихло последнее эхо, епископ обессиленно выдохнул и медленно поднялся, опираясь на здоровую ногу. Поправил перевязь с белым мечом. Шагнул к трону.

— Да. Конечно. Вы не знали. Тогда этого никто не знал. Тогда все верили, что добро победило зло. Что Вечная война окончена. Что наступила эпоха торжества Света…

Ферот подошел к Повелителю. Слышал ли его светлейший владыка, понимал ли, или же это иссохшее тело уже давно лишилось личности в бесконечных мучениях — неизвестно. Но епископ продолжал разговаривать с ним, потому что в противном случае он услышит собственные мысли. И тогда, будь Ферот хоть трижды одержимым, проклятым и убежденным в своей правоте, ничто не заставит его совершить самый ужасный грех, какой только возможен в озаренном мире.

— Теперь вы понимаете, к чему привело ваше самопожертвование. Уверен, вы бы не допустили этого, если бы могли. Пусть доброта ваших намерений неизмерима, пусть благородство вашего поступка неоспоримо, но последствия…

Увидев светлые обереги вблизи, епископ резко замолчал. Круги священных символов медленно вращались вокруг тела Повелителя, завиваясь в идеально ровные спирали, то наслаиваясь, то расходясь, а также дополняя друг друга знаками и определяя строгую геометрию единой системы поддержания вечной жизни. Сейчас ни у кого из атланов не хватило бы сил и знаний создать нечто подобное. Но Ферота поразило не это.

Поверх оберегов Повелителя были наложены другие обереги. Епископ не очень хорошо разбирался в начертании мистических символов, но сразу определил, что они постоянно обновлялись на протяжении не одного десятка лет. А характер их написания, разница в свечении и общем смысле говорили только об одном.

— Они вынуждают вас жить, — изумленно пробормотал Ферот. — Кардинал, архиепископы и прочие высшие атланы заставляют вас страдать, чтобы сохранить сущность Света и собственное природное превосходство над прочими расами… Лживые властолюбивые ублюдки!

Суть безмолвного рассказа светлых духов прояснилась. Он все правильно понял.

Ферот посмотрел в запавшие глаза восседающего на троне атлана. Взгляд Повелителя был пуст и совершенно безразличен к внешнему миру. Все же ни один разум не способен выдержать сотню лет непрекращающейся агонии.

— Вы собирались… — епископ прерывисто выдохнул и с трудом разжал кулак. — Вы собирались умереть, да? Когда поняли, что дисбаланс разрушает мир, вы хотели рассеять обереги и погибнуть вместе со светлой сущностью? А они все узнали. И не позволили вам… заставили вас…

Болезненно поморщившись, Ферот покачал головой. Он устал разочаровываться в своем народе. Атланская империя оказалась жалкой загнивающей страной, у которой не осталось ничего общего с великим государством прошлого, кроме названия. Доктрина Света — набор постоянно изменяющихся положений, зачастую противоречащих самим понятиям морали и справедливости. Достойнейшие, праведнейшие и мудрейшие правители озаренного мира — горстка палачей, упивающихся властью. А сам мир — ничтожный обломок, которому суждено умереть под эгидой искусственных идеалов.

Но все еще можно изменить.

Ферот направил раскрытую ладонь на обереги. В тот же миг парализованная половина его тела вспыхнула невыносимой болью. За