Книга Помраченный Свет - Ханыгин Антон

черным глазом завертелся темный водоворот отголосков сознания Ахина, уносящий пылающие муки вглубь головы. Чувства и мысли внутри него рассыпались прахом, оставив от епископа обугленную половину слившейся сущности. Но атлан все равно продолжал взывать к светлым силам и вскоре почувствовал знакомое покалывание в пальцах, сопровождаемое жутким жжением в левой руке, как будто с костей живьем сползала оплавленная плоть.

Священные символы из верхнего слоя оберегов ярко вспыхнули. Некоторые из них прогорали за считанные мгновения, иные осыпались на пол незатухающими искрами или разлетались по залу сияющей пылью, но основная часть осталась на своих местах, постепенно растрачивая упорядоченность единой системы и смешиваясь в неразборчивые всполохи света.

На большее Фероту не хватило ни сил, ни знаний. Поколения искуснейших и умнейших атланов создавали эту защиту, обрекая светлого владыку на вечные страдания. Но одержимый епископ все же смог на некоторое время вывести обереги из строя. Этого было недостаточно, чтобы Повелитель встретился со своей чрезмерно отсроченной естественной смертью. Однако теперь его можно убить.

Необходимо убить.

— Я избавлю вас от мучений. Я спасу мир. Я… уничтожу Свет.

Ферот дрожащей рукой взялся за рукоять белого меча. Клинок с тихим шелестом выскользнул из ножен.

Епископ замахнулся.

«Нет, подожди».

Он опустил руку. Постоял. Тишина. Снова замахнулся.

«Остановись».

Но Ферот не послушал себя. На третий раз он уже не решится. Сейчас или никогда. Епископ должен нанести один удар, всего лишь один удар. Обереги в нынешнем состоянии не смогут защитить Повелителя Света. И все закончится.

Один удар. Сейчас.

Липкая рукоять скрипнула в крепкой хватке. Белая сталь сверкнула, оставив мимолетный след в светлой пустоте. Воздух с тихим свистом разделился надвое. Лезвие клинка неумолимо приближалось к точке пересечения жизни и смерти. И вот…

Меч врезался в спинку трона, выбив из нее мраморную крошку.

Ферот не попал. Он не мог промахнуться, но все же промахнулся. Причем специально, хоть и не хотел этого.

— Стой! — выкрикнул епископ. — Ты не слышишь его?

Меч с лязгом упал на пол.

— Ахин? — шепотом спросил одержимый атлан. — Это ты?

— Я слышу, как он зовет нас.

— Мы должны убить его!

— Да.

— И зачем ты остановил меня?

— Не знаю.

— Не знаешь? — переспросил Ферот, стиснув зубы. — Не знаешь?! Ты хоть понимаешь, каково мне сейчас?!

— Понимаю.

— Так не смей меня останавливать! Дай мне закончить начатое! Я больше не вынесу этой пытки!

— Подожди. Я что-то чувствую. Это важно.

— Хватит!

Епископ хотел подобрать меч, но тело его не слушалось.

— Что ты творишь?

— Постарайся услышать.

Подняв парализованную темную руку, Ферот коснулся лба Повелителя Света. По левой половине тела епископа прокатилась волна обжигающей боли, словно мышцы и кости поочередно рвались на небольшие кусочки и вновь собирались воедино. Из носа хлынула кровь. Сознание померкло. Он почувствовал, что падает.

— Слушай.

* * *

Там было слишком светло, но яркий вездесущий свет совершенно не слепил глаза. Он озарял тело и душу, развеивая тени боли, грусти, сожалений, злости и сомнений. Ферот уже забыл, каково это — ощущать спокойствие.

— Странное чувство, — хмыкнул Ахин.

— Неуместное, — поправил его епископ.

— Но очень приятное.

Они падали. Летели то вниз, то вбок, то вверх, то сразу в нескольких направлениях, вращаясь в бескрайней светлой сфере. Изредка их взору открывалось то самое переплетение бесконечности в трещинах стен коридора. Впрочем, здесь не было ни коридора, ни стен. Только трещины, увидеть которые можно лишь левым глазом.

Ахин остановился у сияющего центра сферы, равноудаленного от ее остальных центров и несуществующих границ. Потом остановился еще раз, но уже как Ферот.

— И что дальше? — спросил епископ.

Он чувствовал, как священное сияние озаряет его сущность. От этого становилось легче, но проблемы реального мира ведь никуда не исчезли. И каждое новое мгновение, проведенное наедине с невыполненным долгом — несовершенным великим грехом — вытягивало из Ферота решимость и здравый рассудок.

— Не знаю, — признался Ахин.

Атлан посмотрел по сторонам, между сторон и на всякий случай заглянул внутрь них. Ничего. Пусто и тихо. Он устало вздохнул:

— Верни меня назад.

— Нет. Слушай.

— Я ничего не слышу.

— Ты даже не пытаешься, — развел руками Ахин.

— Просто верни меня назад.

— Это важно.

— Судьба мира важнее! — вспылил Ферот. — Выпусти меня! Я должен убить его! Проклятье, я должен!

— Да, но…

— Нет, — произнес кто-то за их спинами.

Атлан и одержимый обернулись. Свет разверзся, являя им фигуру, источающую столь чистое святое сияние, что смертным не дано было даже осознать его.

Повелитель.

— Нет… — просипел Ферот, обессиленно упав на колени.

В иссохшей оболочке на троне действительно до сих пор живет сознание легендарного правителя Атланской империи. Догадываться об этом — одно, знать — совсем другое. Для уничтожения сущности Света необходимо убить светлейшего владыку. Не сломать некий сосуд, а убить именно его — живое воплощение истинных добродетелей.

— Повелитель, — прошептал епископ. — Это правда вы?

Сияющий силуэт приблизился к нему почти вплотную, однако был все так же далек, как абсолют, к которому можно стремиться, но невозможно достичь.

— Повелитель Света… — произнес фантом, наделяя каждое слово неким особенным смыслом, понятным лишь ему одному. — Так меня называли. Им я был. Но то время прошло. У меня нет имени. У меня нет прошлого. У меня нет будущего. Я тот, кто хранит Свет. Я тот, кто озаряет им все сущее. Я тот… кто разрушает мир. Но я не тот, кто может что-то изменить. Уже не тот.

— Тогда зачем вы остановили меня? — с болью в голосе спросил Ферот. — Вы ведь все понимаете!

— А ты понимаешь далеко не все, — голос Повелителя звучал мягко, но в то же время в нем чувствовались сила и власть. — Мне жаль тебя, дитя. Тебе пришлось пережить многое. Слишком многое. Но все напрасно.

— Почему?

— Ты проделал свой путь, чтобы уничтожить Свет. Но его нельзя уничтожать.

«Сущность Света нельзя уничтожать», — сияние вокруг епископа наполнилось значением фразы светлейшего владыки. Так звучала истина, так гласил закон.

— А как же восстановление баланса изначальных сил? — растерянно пробормотал епископ.

— Избавив мир от обеих полярностей? — Повелитель покачал головой: — Когда-то я тоже так думал. Это было давно. Я хотел умереть, забрав с собой сущность Света. Мои слуги воспротивились. Они заточили меня в моем же теле. Они спасли Свет. И оказались правы. А я был неправ. Как ты сейчас. Но прошли года, десятилетия… век. Я многое осознал. Теперь мне все ясно.

— Но как же… Разве отсутствие изначальных сущностей не поможет достичь равновесия?

— Поможет. А затем мир погибнет, лишившись полярностей. Их было две — он существовал в балансе вечного противостояния.