Книга Помраченный Свет - Ханыгин Антон

С одной стороны, епископу повезло — его так никто и не остановил. В пыльных каменных коридорах не было ни одной живой души, хотя порой из-за углов слышались приглушенные голоса, разносимые одинокими сквозняками. Редкие залы, встретившиеся на пути Ферота, тоже пустовали и выглядели заброшенными — повсюду висела паутина, древняя мебель рассыпалась в труху, поверхность мрамора без должного ухода стала ноздреватой и покрылась темными пятнами, а выцветшие гобелены истлели так сильно, что уже не годились даже на корм моли.

С другой стороны, добираться до верхнего этажа, выискивая лестницы в лабиринтах Цитадели и преодолевая тысячи ступенек со всего лишь одной здоровой ногой, было, мягко говоря, утомительно. Прошел не один час, прежде чем Ферот, изможденный ментально и физически, смог ступить в тот самый зал перед резиденцией кардинала. И теперь он сидит на отполированном до блеска полу и пытается отдышаться, а по огромному пустому пространству разносится эхо его сдавленного стона, вызванного колющей болью в легком и мучительными спазмами ноющих от напряжения мышц.

«Все вокруг… Оно такое же, как раньше», — вдруг понял епископ, глядя по сторонам. Даже для него в этом месте Цитадель была той самой озаренной Светом твердыней атланов. Впрочем, что-то все же изменилось. Или наоборот — не изменилось.

Ферот был изгнан из души Цитадели, потому что она — воплощение мышления атланского народа и убежденности в непогрешимости искусственных идеалов Света. Ему там не место. Но здесь все было иначе. Это совсем другая душа древней крепости, воссозданная истинной верой. И она впустила в себя одержимого епископа. Ибо над ним должен свершиться суд.

«Такова воля светлых духов».

— Вы здесь из-за меня? — спросил Ферот, глядя на призрачные ярко-желтые всполохи.

Они кивнули. Конечно, у них не было ни голов, ни тел, ни их подобия, но по размеренному движению бликов епископ понял, что они кивнули.

«Светлые духи покинули свою обитель, чтобы вынести мне приговор. Большая честь. Наверное».

В принципе, было бы слишком наивно полагать, что величайшая святыня Атланской империи никем не охраняется. То есть «никем», если не брать во внимание весь народ атланов и саму озаренную крепость, изгоняющую зло и инакомыслие.

И вот они, недремлющие стражи светлой сущности, предстали перед Феротом. Те, кого принимали за безучастных, безвольных и апатичных созданий, лишившихся цели существования после поражения Тьмы, оказались не просто символами Света, а его вечными защитниками.

— Значит, это ваша Цитадель? — поинтересовался Ферот. Он заглянул в коридор, по которому прошел в зал. Там по-прежнему было пусто и пыльно. — А войти или выйти можно лишь по вашей воле. Идеальное хранилище… и тюрьма.

Светлые духи с ним не согласились. Это место для всех истинно верующих. И для тех, кто искренне верит, что они являются истинно верующими. Законы Цитадели строги, но обойти их не так уж и сложно.

— Тогда вы ошибаетесь, — угрюмо усмехнулся епископ. — Я еретик.

Призрачное сияние со снисходительной улыбкой мягко отклонилось в сторону. Ошибаются не они, а глупый Ферот.

— Но вы ведь все знаете. Я собираюсь уничтожить сущность Света.

Духи прикрыли глаза и опустили головы. Им действительно известно, зачем пришел одержимый атлан.

— И вы не попытаетесь остановить меня? — Ферот осторожно встал с пола, держась рукой за стену.

Они отступили от него. Епископ не очень хорошо понял их сияние. Но оно продолжалось довольно долго. Видимо, какой-то рассказ. И даже не разбирая слов, в нем чувствовалась боль и великая печаль.

— Мне очень жаль, — произнес Ферот, когда они закончили.

Светлые духи попросили его не сожалеть. Это их судьба. Тьма и Свет имели значение лишь в Вечной войне. Нужно двигаться дальше.

— То есть… Вы считаете, что я должен восстановить баланс изначальных сил? — уточнил епископ.

Снова невнятный ответ. Ферот лишь понял, что истинные идеалы Света ведут к тому, что Свет должен исчезнуть. Звучит абсурдно, но иного выхода нет. Добродетель призывает уничтожить воплощение добродетели, ведь только так можно спасти мир от разрушения.

— Почему же вы сами этого не сделали, раз все осознаете?

Светлые духи сокрушенно покачали единой несуществующей головой. Они не могут. Так же, как не мог и Ферот, пока не стал одержимым. Есть вещи, которые сильнее разума.

— Вы пришли только для того, чтобы рассказать мне все это?

Нет. Чтобы помочь. И уже помогли — епископ никогда бы не смог попасть сюда самостоятельно. Здесь ведь могло бы и не быть этого зала. Одно дело — находиться в месте для истинно верующих, совсем другое — найти к нему путь. Такова уж Цитадель.

— Спасибо, — пробормотал Ферот, глядя на четвертую дверь. Он шагнул к ней. Остановился. Повернулся к светлым духам: — Вы погибнете?

Они ответили утвердительно.

— Простите меня.

Не нужно просить прощения. Их время прошло.

— Вы не заслужили такой участи.

Духи улыбнулись. Они давно уже получили заслуженное. И по сей день могли лишь наблюдать за фатальными последствиями дисбаланса и ждать, когда найдется тот, кто поймет их. Ведь высшие создания Света не слышали то, что отказывались слышать.

— И вот пришел одержимый атлан, — хмыкнул Ферот. — Верный истинному Свету, но оскверненный Тьмой. Я пытаюсь добиться всеобщего блага в будущем, уничтожая сущность абсолютного блага в настоящем… Поистине, абсурдным проблемам — абсурдное решение.

Делая правильный выбор, порой приходится чем-то жертвовать. Ему прекрасно это известно.

— Но не велика ли жертва?

Нет. Так оно и должно быть. Великая жертва ради великой цели.

— Понимаю.

Яркое желтое сияние с благодарностью поклонилось ему легким переливом бликов, и удалилось в свою обитель, где им суждено встретить конец Света.

— Прощайте.

Хромая на левую ногу, епископ приблизился к двери. Он толкнул ее, и она отворилась без единого звука. Одержимый атлан вышел в длинный коридор, не похожий ни на материальное тело крепости, ни на светлую душу озаренной Цитадели. Здесь не было никаких гобеленов, фресок, лепнины, мебели, ваз и даже окон. Абсолютно пустой проход и высокая арка. Но Ферот никогда не встречал места чище и светлее. В этой пустоте ощущалась некая величественность. Не нужно ни украшений, ни удобств — тут все совершенно.

Внезапно епископ остановился, скованный цепями собственных намерений. Решимость улетучилась, захотелось выйти и закрыть за собой дверь. Светлые духи правы — есть вещи, которые сильнее разума. Атлан не мог пройти дальше.

Зато одержимый мог. По парализованной половине тела пробежала судорога, а от левого глаза разлились