он взял заложников у многих приграничных племён. Кроме того, многие племена (какие конкретно, неизвестно) дали Риму своих воинов, из числа которых, в частности, как мы знаем, была сформирована такая часть, как Leones, ставшая ауксилией легиона II Parthica. Германская и кельтская одежда, а также некоторые привилегии, полученные задунайскими воинами, тоже должны были способствовать прочным отношениям с этими народами. Теперь, зимой 216/217 года, к императору приехали «германские и скифские» послы тех племён, воины которых служили в Leones [Дион Кассий. Римская история 79. 6].
Мы не знаем, зачем они приезжали и приезжали ли они по инициативе племён, или их приглашал Каракалла. Содержание переговоров держалось в секрете от сенаторов, по крайней мере, круга Диона Кассия. Мало того, по словам Диона, переводчики были убиты, чтобы сохранить эту тайну. Однако, по словам Диона, сами варвары позже рассказали римлянам, что Каракалла приказал им вторгнуться в Италию и разрушить Рим, если с ним что-нибудь случится. Проверить это обвинение невозможно, хотя нам кажется маловероятным. Каракалла был римлянином и вряд ли настолько ненавидел свою родину, чтобы призывать к нападению на неё варваров. Возможно, сгоряча и в ярости от осознания возможного заговора сенаторов он и мог что-то такое сказать, но очень сомнительно, чтобы это обсуждалось и, тем более, стало предметом договорённостей. Однако, это характеризует его доверие к варварам и дружеские отношения с ними. Согласно Диону (79.27.5), даки действительно вторглись в Римскую Дакию после смерти Каракаллы, но затем отступили, когда им вернули отданных Каракалле заложников. Правда, это ничего не доказывает.
Во всей этой истории с варварскими послами и привилегиями варварских частей принять можно только то, что фаворитизм «германских и скифских» телохранителей разозлил часть преторианцев и что некоторые члены высшего командования начали опасаться за свою жизнь, хотя для этого, возможно, были реальные причины.
Тем не менее, и этого оказалось достаточно. Ссоры императоров Рима с преторианцами всегда заканчивались плохо именно для императоров. Вполне очевидно, что Каракалла слишком заигрался со своими новыми фаворитами. Преторианская гвардия ощутила снижение своего статуса и почувствовала угрозу. Перед ней вырисовывались две перспективные возможности: вместо первых стать одними из многих или же вообще быть распущенными. Кстати, старые друзья Александра Великого тоже часто бунтовали против возвышения новых, иноземных. Да и умер он с подозрением на отравление. Странно, что Каракалла не принял этого во внимание. Так что, именно ослабление влияния преторианской гвардии и верхушки элитных частей вызвало заговор, ставивший целью убийство императора.
Никакие меры безопасности не помогли Каракалле, потому что люди, организовавшие против него заговор, принадлежали к его же аппарату безопасности. Он-то ждал заговора в рядах элиты. Несмотря на то, что Дион конкретно не упоминает о существовании заговора против Каракаллы, главным двигателем которого был префект претория Марк Опеллий Макрин, на основании его рассказа становится ясно, что таковой заговор существовал. Сивенне характеризует Макрина, лидера заговора, как женоподобного мавра низкого происхождения с проколотым ухом. Что женоподобного финский историк нашёл в усатом и бородатом бербере, нам непонятно. Но ладно. На первый взгляд казалось невозможным даже подумать, что он будет стремиться к власти. Ведь он был всего лишь всадником. Как это обычно бывает в случае с заговорами, мы не знаем всех подробностей, потому что они были скрыты от историков того периода, но нам известно достаточно, чтобы понять основные моменты.
Среди главных участников заговора наши источники называют префекта легиона II Parthica и командира equites extraordinarii Элия Деция Трикциана, а также префекта флота (вероятно, Мизенского) Марция Клавдия Агриппу, преторианских трибунов братьев Аврелия Немезиана и Аврелия Аполлинариса; преторианского эвоката Юлия Марциалия, а также «большинство начальствующих лиц», которых вовлек в заговор Марциалий. Кроме того, среди заговорщиков были представители дворцовой стражи и чиновничества: это Юлиан Нестор, начальник отряда иностранцев, и Ульпий Юлиан из Антиохии; Макрин впоследствии обоих вознаградил за их услуги [Дион Кассий. Римская история LXXVIII, 13; 15,1; Геродиан. V, 4,3; АЖА, Макрин. X, 1–2; Диадумениан. I, 1; Каракалла. VI, 7].
Кем же был узурпатор Макрин? Мы уже писали о ранней карьере Макрина и спасении его Цилоном в 205 году. После нескольких всаднических назначений он стал прокуратором, заведующим res privata (частным имуществом) императора. Его назначение префектом претория произошло не ранее 212 года. (Дион сообщает, что он имел несколько коротких прокураторских назначений при Каракалле Дион, LXXVIII, 11; АЖА, Макрин, 11, 1). Вообще, и Дион Кассий, и Юлий Капитолин относятся к Макрину весьма отрицательно, что, по-видимому, отражает сенаторское предубеждение против всаднического императора. С этим, очевидно, связано появление столь большого количества версий его происхождения и карьеры, носящих весьма оскорбительный характер; ходили слухи, что он вольноотпущенник, человек из дома терпимости, исполнял рабские обязанности в императорском доме, вел при Коммоде грязную жизнь, был отстранен Севером даже от самых жалких должностей, занялся чтением, вел мелкие судебные дела, выступал с речами, преподавал в школе, а, получив золотое кольцо (т. е. знак всаднического достоинства), он, благодаря покровительству своего вольноотпущенника Феста (секретаря и любимца Каракаллы), стал адвокатом императорского казначейства (т. е. государственным адвокатам, получающим жалование из казны); другие говорили, что он выступал на гладиаторских боях и, получив освобождение, отправился в Африку, где сначала был охотником, потом нотариусом, а затем адвокатом императорского казначейства (см. АЖА, Макрин, IV, 2–6).
Марк Опеллий Макрин
Почему Макрин предал Каракаллу? Геродиан пишет, что Макрин был чрезвычайно опытным в судебных делах и особенно сведущим в законах. Но Антонин то и дело насмехался над ним публично, говоря, что он не воин и ни на что не годен. Дошло до совершенного глумления: прослышав, что Макрин ведет свободный образ жизни, брезгует дурной и негодной пищей и питьем, которыми Антонин как истинный воин, конечно же, наслаждается, видя его одетым в короткий плащ или в другую сколько-нибудь изящную одежду, Антонин стал злословить, что тот не мужествен и страдает женской слабостью; при этом он всегда грозился убить его. Макрин тяжело переносил это и очень негодовал [Геродиан. История императорской власти после Марка IV 12].
Понятно, что, не имея массовой поддержки среди преторианцев, Макрин не рискнул бы на такое дело. Однако, мы уже писали о проблемах и опасениях преторианцев и, видимо, они готовы были поддержать Макрина. Отношения к этому второго префекта претория Марка Оклатиния Адвента мы не знаем, но, во-первых, он был уже пожилым человеком, мало интересовавшимся делами и, во-вторых, кажется, он тоже был не против, ведь он остался на службе после убийства Каракаллы и стал консулом вместе с Макрином.
Из
