бог, — проказник и лакомка.
Охотник Акоп вскочил и стал заряжать двустволку.
— Отведи меня на виноградник, Аслан, будь другом.
Аслан успокоил его:
— Не нужно беспокоиться, Акоп. Ты спи, а я сам покараулю, как придет медведь, прибегу за тобой.
С трудом уложив гостя в постель, Аслан вышел во двор, отвязал в хлеве осла, на котором приехал Акоп, отвел его в сад и пустил пастись, а сам, примчавшись домой, стал будить охотника.
Акоп быстро поднялся, подхватил прислоненное к стене ружье и вслед за Асланом побежал на виноградники. В саду один за другим прогремели два выстрела. Когда на радостях Акоп подбежал ближе, то увидел, что перед ним лежит его осел.
— Вай, вай, что я наделал. Это же мой осел! — сокрушался Акоп.
— Видно, бог наказал тебя, Акоп, — сказал многозначительно Аслан. — У себя на селе ты друга не признал, а в чужом саду — своего осла.
Грех отца Оганеса
Отец Оганес со своим дьяконом шли куда-то. По дороге им повстречался крестьянин, ведший за собой на веревке осла. Осел приглянулся священнику.
— Послушай, — шепнул священник дьякону, — это вислоухое создание вошло мне в сердце. Сделай так, чтобы оно стало моим.
Дьякон задумался.
— Хорошо, преподобный отец, но пусть ваше священство сделает то, что я прикажу.
И священник сделал то, что посоветовал сметливый дьякон: подкрался сзади к ослу, осторожно снял недоуздок, надел на себя. Повод натянулся. Обернулся крестьянин, чуть ли не обмер: вместо осла идет за ним священник.
— Батюшка, что с тобой? Почему ты здесь? — едва вымолвил он.
— Э, не говори, сынок, божья кара, — отозвался печально священник, — за одно прегрешение я был обращен в осла. Видно, срок прошел, снова всемогущий обратил меня в своего раба.
Крестьянин в испуге упал перед священником на колени.
— Прости меня, преподобный отец. Третий год, как купил я тебя. Бывало, недокормлю, недодам овса, бывало, проезжался палкой по твоей спине.
— Бог простит, сынок, — поднял крестьянина священник. — Сними с моей головы недоуздок и иди своей дорогой. Я помолюсь за тебя.
Крестьянин немедленно исполнил его просьбу. Снимая недоуздок, он все-таки сказал ему в сердцах:
— Большой урон понес я, отец. Не греши больше, чего доброго, снова ко мне попадешь.
Прошло немного времени, и крестьянин снова увидел своего осла: какой-то человек гнал его впереди себя, награждая сильными ударами палки.
Крестьянин подошел к навьюченному ослу и сочувственно прошептал ему на ухо:
— Как это тебя снова угораздило, отец? Не я ли говорил тебе: не греши!
Завтра
Каждый день Абел приходил к шапочнику за своим заказом и каждый раз слышал одно и то же: «Завтра».
Однажды шапочника в мастерской не случилось, ученик выпроводил Абела.
Шапочник вернулся.
— Мастер, заказчик приходил, — сообщил ученик.
— А что ты сказал ему? — спросил мастер.
Перед самой мастерской торчал низко спиленный пенек. Ученик посмотрел на него, хитро сощурился.
— Сказал, что, когда этот пенек вырастет в дерево и принесет плоды, тогда и заказ будет готов.
Мастер в сердцах швырнул в угол ножницы.
— Как ты мог пообещать такое! Пень может стать деревом, а «завтру» конца нет.
Сон Амбарцума
Портного Амбарцума знали у нас все: сошьет чуху или архалук — залюбуешься. За тридевять земель приходили к нему заказчики. Хороший был мастер, плохого о нем не скажешь. Но у этого мастера была дурная привычка: любил он часть сукна заказчика оставлять себе.
Однажды Амбарцуму приснился сон: на огромном дереве висели вместо листьев обрезки тканей — те самые, которые он своровал у заказчиков.
Проснулся Амбарцум мокрый от пота. Придя на работу, он рассказал ученику про этот сон и поклялся никогда больше не обманывать.
Но вот поступил новый заказ. Едва заказчик скрылся за дверью мастерской, Амбарцум развернул сукно и отрезал добрый кусок.
Ученик напомнил мастеру о его недавнем сне.
— Молчи, щенок, — оборвал его Амбарцум. — На том дереве такого обрезка не было!
Капля меда
Мы сидели неподалеку от пасеки и смотрели на занимающийся вечерний закат. Пчелы пульками пролетали мимо и нас не трогали. Пасечник Ерем, как и подобает ему быть, — человек уже не первой молодости. Старые, жилистые его руки постоянно искусаны. Миф о том, что пчелы знают своего хозяина, не жалят его, сочинен не пасечником.
Я не часто бываю в родном селе и, когда приезжаю, непременно направляюсь к нему на пасеку, вижусь с Еремом. Мы с ним почти одногодки. По нему я сужу о себе и мысленно повторяю про себя известные стихи поэта: «Стареем, Паруйр Севак, стареем, дорогой!»
Время не прошло мимо нас. Мы не только старожилы, но и волы времени, трудная у нас была дорога, она все время шла в гору. Но ведь и время течет со шлаком, с отбросами, что скрывать, шлака и отбросов в жизни было немало…
Пока мы беседовали, вспоминая о прошлом, закат спускался все ниже и ниже, готовый свалиться на край неба. А как он богат красками. Как он немыслимо красив, этот уходящий день, залитый ровным предзакатным огнем.
Пчелы, как пульки, пролетают и пролетают мимо, и, чего греха таить, я то и дело внутренне поеживаюсь: как бы какая-нибудь шальная с дуру не ужалила меня.
— Ты не очень кланяйся этим свистунам. Они ведь только пугают. После того, как пчела укусила, она погибает. Неохотно они это делают, по нужде. Видно, что-то соображают.
Ерем как может утешает меня, а сам ладонью растирает искусанную руку. Иди теперь, надейся на благородство этих самоубийц, если они даже своего шефа не щадят.
Одна из пчел, просвистев у самого уха, села на каплю меда, случайно оброненную у наших ног.
Я посмотрел на обросшее лицо Ерема и едва узнал его, оно было искажено внезапным гневом, досадой. Я, конечно же, не сразу понял причину этой перемены.
Рядом с Еремом покоилась палка — толстый крючковатый посох, на который он опирался при ходьбе. Ерем палкой прицелился в пчелу, лакомившуюся медом, и метким ударом убил ее.
— Зачем ты убил бедную труженицу? — спросил я, досадуя.
— Пчела, которая пробовала есть готовый мед, уже не труженица, паразит. А такую в улье держать опасно, может заразить других, — сказал Ерем, небрежно скинув концом палки убитую пчелу в сторону.
Прыжок
Учебный самолет набирал высоту. Сегодня первый прыжок. Вчера он сам укладывал парашют, ровнял кромки купола, стропы.
Вардкес старался не смотреть вниз. Он вглядывался в знакомый профиль инструктора, сидевшего слева от него, и думал о своем. Интересно, как поведет он себя, если инструктор поднимет руку, скажет коротко: «Пошел». Не забьется ли под лавку? Не сделает ли «паучка»? Это когда
