Кого я не любила, так это мужчину по имени Шейн, который стал частенько к нам наведываться. Часто по вечерам, когда Глории не было дома, Шейн с Сиджей обнимались на диване. Руки Шейна пахли дымом, который пропитал всю одежду Сиджей. Он всегда здоровался со мной, но я чувствовала, что не очень-то ему нравлюсь — он гладил меня, только чтобы сделать приятное Сиджей. Собаки в таких вещах хорошо разбираются.
Я не доверяю людям, которые не любят собак.
Однажды вечером, когда в гостях был Шейн, к нам пришли Трент и Рокки. Брат был очень встревожен — то и дело поглядывал на Трента, который даже не присел. Я чувствовала злость и печаль Трента, и, конечно, Рокки тоже это ощущал.
— Привет, вот решил зайти… — начал Трент, нервно тыкая носком ботинка в ковер.
— Ты же видишь, она занята, — сказал Шейн.
— Угу, — пробормотал Трент.
— Нет-нет, давай проходи. Мы просто смотрим телик, — возразила Сиджей.
— Я лучше пойду, — ответил Трент.
Когда он ушел, я выглянула из окна во двор: Трент стоял возле своей машины и долго смотрел на наш дом, потом открыл дверцу, сел за руль и уехал.
Рокки сидел на переднем сиденье.
На следующий день Сиджей задержалась в школе, и я ждала ее во дворе, пожевывая палку и наблюдая за птицами.
Лаять на птиц бесполезно — они не понимают, что должны бояться собак, поэтому никак не реагируют на лай и продолжают заниматься своими делами. Раньше я ела мертвых птиц, но вкус у них был так себе, и даже если бы я поймала живую, то не уверена, что стала бы ее есть, хотя я не прочь узнать, какие они на вкус, когда свежие.
Глория открыла дверь.
— Эй, Молли, хочешь вкусненького? — позвала она меня.
Я осторожно подошла к ней, смиренно повиливая поджатым хвостом. Обычно Глория разговаривала со мной, только если я натворю дел.
— Давай, иди сюда.
Я зашла в дом, и она закрыла за мной дверь.
— Любишь сыр?
Я завиляла хвостом и прошла за ней на кухню. Она направилась к холодильнику, я внимательно за ней следила, и не зря — открылась дверца, и меня захлестнула холодная волна аппетитных запахов. Глория немного покопалась внутри.
— Весь заплесневел, но собаке ведь можно, да? Хочешь?
Глория протянула мне толстый кусок сыра на вилке. Я понюхала его, потом пару раз очень неуверенно куснула, ожидая, что она сейчас на меня разозлится.
— Ну давай же, — сказала она.
Я стянула сыр с вилки, бросила его на пол и быстренько съела. Так, хорошо, значит, она изменила свое отношение ко мне!
— Вот. — Еще один огромный кусок сыра со звоном упал в мою миску. — Хоть какая-то польза от тебя. Смешно тратить огромные деньги на первосортную собачью еду, когда можно скармливать тебе отбросы.
Раньше мне всегда давали сыр по чуть-чуть, так что здоровенный кусок в моей миске был неожиданной роскошью. Глория ушла из кухни, и я потихоньку стала поедать сыр. Когда я доела, у меня немного текли слюни, и я выпила почти всю воду из своей миски.
— Все? — спросила Глория, зайдя на кухню чуть позже. Она подошла к двери на задний двор и распахнула ее. — Давай иди.
Я поняла смысл сказанного и поспешно вышла во двор. Здесь я чувствовала себя лучше.
Я не знала, когда вернется Сиджей, и по ней скучала. Я прошла через собачью дверь в подвал и свернулась на своей подушке.
Я заснула, а когда проснулась, мне было очень плохо. Я немного походила, тяжело дыша. У меня текли слюни, постоянно хотелось пить, а ноги дрожали. Спустя какое-то время я смогла только стоять на дрожащих ногах — двигаться не было сил.
Я услышала шаги Сиджей — наконец-то она пришла домой.
— Молли, иди сюда! Поднимайся! — Она позвала меня, открыв дверь на лестницу.
Я знала, что должна слушаться. Я сделала шаг, все плыло перед глазами.
— Молли! — Сиджей начала спускаться. — Молли? Ты в порядке? Молли!
В последний раз, произнося мое имя, она закричала. Я хотела подойти к ней и сказать, что все в порядке, но не могла двинуться с места. Когда она подошла и подняла меня, все вокруг казалось приглушенным, будто моя голова была под одеялом.
— Мам! Что-то случилось с Молли! — Сиджей поднялась со мной по лестнице, а потом мимо Глории, которая сидела на диване, и выбежала из дому.
Когда Сиджей поставила меня на землю, чтобы открыть дверцу машины, меня сильно вырвало на траву.
— Боже! Что же ты съела, Молли!
Когда мы катались на машине, я всегда сидела на переднем сиденье, но в этот раз у меня не было сил даже высунуть голову в окно.
— Молли, мы едем к Ветеринару. Хорошо? Молли? Держись, пожалуйста!
Я чувствовала боль и страх Сиджей, но не могла шевельнуться. В машине становилось все темнее и темнее. Потом я поняла, что язык вывалился у меня изо рта.
— Молли! — кричала Сиджей. — Молли!
Глава десятая
Когда я открыла глаза, то не смогла различать ничего, кроме слабого света и каких-то неясных очертаний. Снова это знакомое ощущение — непослушные конечности и невероятно тяжелая голова. Я зажмурилась — не может быть, чтобы я опять стала щенком.
Что со мной случилось?
Я была голодна и инстинктивно стала нащупывать мать. Я не чуяла ее запаха, я вообще не чуяла никаких запахов. Понимая, что снова проваливаюсь в беспомощный сон, я застонала.
— Молли?
Я заставила себя проснуться. Пелена перед глазами растаяла, и мне удалось разглядеть Сиджей. Моя девочка положила голову рядом со мной.
— Молли, я так за тебя переживала! — Она гладила мою шерсть и целовала в морду. Я виляла хвостом, постукивая им по металлическому столу. От слабости я не могла поднять голову, поэтому только лизала руку Сиджей, радуясь, что она рядом.
Сзади нее появился Доктор Марти.
— Последний приступ был очень коротким и случился более четырех часов назад, поэтому, я думаю, мы уже вне опасности.
— Что с ней было? — спросила Сиджей.
— Не знаю, — ответил ветеринар. — Очевидно, съела что-то плохое.
— Ох, Молли, — произнесла Сиджей, — не ешь больше гадостей, ладно?
Я лизала ее лицо. Я чувствовала огромное облегчение, что не переродилась щенком и была с моей девочкой.
В тот же вечер, когда мы вернулись домой, Сиджей и Глория сильно поссорились.
— Шестьсот долларов! — негодовала Глория.
— Да, столько! Молли чуть не умерла! — возмущенно отвечала ей Сиджей.
Обычно, когда они ссорились, я нервно ходила взад-вперед и зевала, но сейчас у меня совсем не было сил. Я просто лежала и наблюдала. Потом Глория ушла в свою комнату, развеивая ароматы по всему дому, и громко хлопнула дверью.
