– Нет, спасибо. Уроков целая куча. Здесь, в Ветербридже, по всем предметам ушли вперед.
– Ничего, ты скоро нагонишь, я уверена. Не будешь скучать одна? Если хочешь, я останусь.
– Нет, все в порядке.
– Я вернусь часа через полтора. У тебя есть какие-нибудь планы?
– Думаю встретиться с подружкой.
– Кто-то из школы?
– Да.
Она смотрит на запястье, где полагается быть часам, хоть их там нет. Не терпится уйти.
– Мне пора, – говорит она.
Она уже на пороге, когда я окликаю ее:
– Саския!
– Да?
– Мне неловко просить, вы с Майком и так добры ко мне, я это понимаю, но не могли бы вы дать мне немножко денег, ну, если там горячего шоколада захочется выпить или еще что-нибудь…
– Да, конечно, о чем речь. Только достану кошелек. Мы уладим проблему с карманными деньгами, Фиби свои получает. Поговорю с Майком сегодня вечером.
Я выхожу к ней на крыльцо.
– Двадцатки хватит?
Я киваю.
– Вот, держи.
– Спасибо. Надеюсь, вы получите удовольствие от йоги.
– Постараюсь.
– И от Хасана.
– Что, прости?
– И от асан.
– Ах да, конечно, – кивает она.
У нее в животе порхают бабочки радости, пока она отъезжает от дома. Не превращайся в параноика, говорит она себе. А лучше им быть, когда рядом я, потому что, как ни стараюсь, иногда просто не в силах сдерживать себя.
В назначенный час иду в дальний конец сада на встречу с Морган. Я отперла ворота вечером после того, как отдала ей свой телефон, поэтому она разыскала пожарную лестницу, которая ведет на мой балкон. Сейчас страшно торопится, хочет отвести меня куда-то.
– Надень капюшон, – говорит она. – И двигай за мной.
Мы выходим за нашу территорию, пересекаем дорогу и попадаем в ее квартал. Нас вмиг со всех сторон обступают, как великаны, многоэтажки, людей мало, никто не обращает на нас внимания. В некоторых окнах горит свет, предвечернее небо становится немного темнее. Балконы забиты доверху детскими велосипедами, стиральными машинами и всяким хламом.
– Пошевеливайся, черепаха, – говорит она.
Мы подходим к кирпичному дому-башне, который стоит на самом краю квартала, огибаем его, там лестница.
– Куда мы? – спрашиваю я.
– Вверх, куда же еще? – Она указывает на крышу. – Давай наперегонки.
Она срывается с места первая, но я скоро догоняю ее. Шестнадцать этажей, в пролетах нет света, наверху дверь, покрашена синей краской, которая облупилась, синева выделяется на сером бетоне стен. Мы останавливаемся, чтобы отдышаться, улыбаемся друг другу. Она скидывает капюшон, я тоже.
– Пошли, – говорит она.
Она открывает дверь, мы шагаем на крышу, ветер нетерпеливо встречает нас. Она берет меня за рукав, тянет влево. Мы подходим ближе к краю, оттуда виден город внизу. Машины и автобусы, люди, они понятия не имеют, что мы наблюдаем за ними сверху. Она показывает, что кусок ограды сломан, говорит – осторожно.
Я киваю. Мы идем к воздухозаборнику – такой огромный вентилятор в клетке.
– Тут не так дует, – говорит она.
Под ногами валяются осколки стекла, пустая бутылка из-под колы. Пластиковые коробки, несколько штук. Сигаретные окурки. Грязное и все же прекрасное место, где можно укрыться.
– Кто тут бывает?
– Обычно никого. Только я. Я живу не в этом доме, но прихожу иногда. Просто побыть.
Я понимаю, что она хочет сказать. Ей нужно побыть одной иногда. Часто.
– Как телефон? – спрашиваю я.
– В порядке. Он был разблокирован, я просто заменила симку. Без проблем. Тебе он нужен? Отдать?
– Нет, у меня есть другой. Я же тебе с него звонила.
– Точно не нужен?
– Да. Смотри, что еще у меня есть.
Я вынимаю из кармана джинсов трубочку, которую вытащила у Саскии из кошелька, и протягиваю Морган.
– Вот это да! Где взяла?
– Нашла в сумке у приемной мамочки.
– Ни фига себе!
Я смотрю, как аккуратно она разворачивает трубочку, осторожными движениями. Присаживается на корточки, прикрывает содержимое ладонью. Говорит, что пару раз пробовала, тут в квартале, на тусовках. Мизинцем подцепляет немного белого порошка, наклоняется, зажимает одну ноздрю и втягивает порошок другой. Передает трубочку мне, а сама немедленно ложится, распластав ноги и руки, как морская звезда, на бетоне. Когда она закрывает глаза, я делаю вид, что тоже вдыхаю. Потом заворачиваю пакет и кладу рядом с ней.
– Черт, хорошо-то как, – говорит она.
– Еще бы.
– И как тебе живется под одной крышей с блондинкой?
– Стараюсь держаться от нее подальше.
– И правильно делаешь. Что-то мне подсказывает, что начинка у нее гнилая.
– Похоже на то.
– А чего тебе вздумалось рыться в шмотках у приемной матери?
– Да так, от скуки. К тому же ее легко выбить из колеи.
– А тебе, значит, нравится выбивать людей из колеи?
– Не то чтобы. Да и не стоит ее выбивать. Но мне кажется, она меня боится. Немного.
– Боится? Тебя? Да ну! А чего в тебе такого страшного?
Мое прошлое, вот чего страшного.
– Ничего. На вот, возьми еще коки.
Вопрос Морган выбивает меня из равновесия, возвращает к мыслям о том, что сидит у меня в глубине и может вырваться наружу. Информацию, которая записана глубоко в моей ДНК, не сотрешь. Она преследует меня.
Морган больше не задает вопросов, вскакивает на ноги и предлагает полетать.
– Идем, чо покажу тебе, – говорит она.
Мы подходим к краю крыши, к пролому в ограждении. Ветер стал сильнее, небо еще темнее. Она стоит позади, подталкивает меня вперед, к самому краю. Давай, давай, говорит она, не бойся. Мое тело сопротивляется, ноги не слушаются. Это похоже на игру, в которую я не хочу играть.
– Да подойди ты к краю, не упадешь. Я все время делаю так. Расправь руки, как орел.
– Нет, ветер очень сильный.
Она называет меня размазней, выступает вперед, стоит мгновение, потом приседает на корточки, но снова выпрямляется и балансирует на самом краю крыши.
Одно неверное движение.
И…
Внутри у меня раздается щелчок.
– Видишь, – говорит она, смеясь. – Ничего сложного. Для таких, как я, по крайней мере.
