К тому же, появились дополнительные боги-демоны, в зависимости от обращения с ними, то добрые, то злые. Привнесенные из индуизма и буддизма. Появились сотни лет назад и для всех стали так же реальны, как ракшасы и дэвы. Так сам Падмасампхава, Второй Будда в Махаяне, в некоторых восточных районах Тибета превратился в капризного и довольного злобного духа, покровителя всех пьяниц, чья статуэтка находилась почти в каждом доме. Бог Шива Разрушитель был взят в рабство ламами-магами и, получив имя Махакала, стал исполнять все их прихоти. Для населения это был один из самых кровожадных духов, справиться с которым могли только ламы-колдуны. Чем больше вокруг нечисти, тем проще управлять населением «искусным» колдунам, настоящим или фальшивым. Некоторые из них были столь «могущественны», что могли щелчком пальцев отправить человека прямо в область небес или в объятия демона в нижнем мире.
— Но это же полная чушь! — не выдержал Эрик.
— Конечно. Но не для тибетских крестьян, веками живших в окружении духов и демонов. И роскошь, в которой жили верховные ламы, полностью соответствовала представлению тибетцев о высшей государственной власти. В целом, образ жизни большинства лам-чиновников мало чем отличался от самодурства древних правителей ценпо и аристократии.
— Я читал у какого-то английского историка, — сказал Эрик, — что в Тибете даже в двадцатом веке существовало рабство. Он описывал это как «умеренное рабство».
— Я не читал никакого историка, — донесся смешок Такрона. — Я просто родился и жил в Тибете. В рабство можно было попасть за неуплаченный долг, просрочку налога или преступление. Каждый лама из дворцового окружения владел сотнями крепостных крестьян. Были крепостные и рабы, закрепленные за конкретными монастырями и передававшиеся ламами в награду приближенным, вместе с другим монастырским имуществом. Были и свободные крестьяне и ремесленники. Но я не могу сказать, что все это вызывало какой-то народный гнев или протест против власти. Тибетцы просто жили привычной им жизнью, как и тысячу лет назад при династиях ценпо.
— Не могу понять, какое отношение этот феодализм имеет к буддизму, — пробурчал Эрик.
— То, что ты называешь буддизмом, можно найти здесь в Непале, в Индии, на Шри-Ланке, в Китае, Бирме, Таиланде. Во многих странах.
— Значит, ламаизм можно не считать буддизмом?
— Ты очень категоричен, — засмеялся Такрон. — Мы говорили о государственном феодализме, как ты его назвал, ламаистов в Тибете. Но в других странах, даже здесь, в Непале, существуют ламаистские монастыри, в которых уклад жизни вполне соответствует буддизму. И во многих даже не принято поедать мясо. Я думаю, что после оккупации Китаем Тибет и его люди сильно изменились. К тому прошлому, что помню я, возврата уже не будет. Не могу судить хорошо это или плохо, но уверен, что даже если Далай-лама снова вернется в Тибет, никто не отдаст ему обратно его поместья и сокровища. Уверен, что китайцы уже обо всем позаботились.
Половина луны уже скрылась за правой стенкой дверного проема. Теперь ее свет красил мертвенной краской заросли густых кустов у святилища.
Эрик лежал с открытыми глазами и думал о том, что сказал ему старый шаман.
— Такрон! — неожиданно громко, так, что сам вздрогнул от звука собственного голоса, обратился он к старику.
Такрон смешно хрюкнул и зашевелился.
— Я не могу поверить, что все ламы в Тибете занимались только тем, что наслаждались властью, копили богатство и изображали могущественных колдунов. Должны же были быть те, кто действительно стремился достичь просветления, занимался совершенствованием и помогал людям.
После недолгого затишья, сопровождавшегося скрипами и шорохами, Такрон отозвался:
— Конечно, были. Но основным занятием, приличествующим благородным ламам, было изучение буддийских канонов, текстов Ганджур и жизнеописаний известных буддийских гуру и их изречений. Диспуты и софистика. Ученость очень высоко оценивалась в окружении Далай-лам. Помощь людям они, конечно, оказывали. Это долг любого правителя, который живет за счет труда своих подданных. С тринадцатого по пятнадцатый век были «заново открыты захороненные тексты Бон-по», которые легли в основу Нового Бон. Кто-то же должен был их написать? И это написали не шены. Точно знаю, что таких слов даже самые образованные из нас просто не знают. Я пытался читать некоторые из них и признаюсь, тексты заслуживают самой высокой философской оценки. Настолько высокой, что смысл доступен только самым избранным. И буддийский канон Ганджур и Данджур, состоящие более чем из тысячи произведений, также составлялись тибетскими ламами. Я лично знал и общался со многими достойными и достигшими настоящих высот в Дхарме и внутренней чистоте ламами.
— Я, в общем-то, спрашивал о просветлении, — сказал Эрик. — Кто-то же из тибетских лам должен был заниматься самосовершенствованием и просветлением своего сознания?
Такрон не ответил.
— Такрон?! — снова позвал его Эрик.
Со стороны, где лежал шен, послышалось равномерное сопение. Эрик еще успел подумать о том, притворяется ли старик или действительно спит, но незаметно для себя задремал…
Проснулся он от того, что уже вставший Такрон в темноте, шуршал своим скарбом, собираясь в дорогу. Эрик нащупал кожаную флягу с водой, сделал глоток и слегка побрызгал себе на лицо. Луна уже успела скрыться с небосвода, и снаружи царила непроглядная тьма.
Держась позади Такрона и положив руку ему на плечо, он выбрался наружу. Такрон, медленно спускаясь, начал забирать вправо, продираясь сквозь густой кустарник. Ветки больно царапали кожу лица и рук и цеплялись за одежду. Было немного жутко, но шаман шел уверенно. Эрик постарался выбросить из головы все мысли о бродящем где-то поблизости чудовище.
Двигаясь сквозь предрассветную черноту, он непроизвольно сжимал пальцы на плече Такрона все сильнее и сильнее, опасаясь потеряться в этом мраке. Наконец Такрон не выдержал и со злостью зашипел на него.
— Извини… — прошептал Эрик, — ничего не вижу.
Такрон повернулся и, положив руку ему на макушку, пригнул ее к низу. Что-то твердое царапнуло темя. Эрик понял, что они пробираются через какое-то каменное отверстие.
Наконец Такрон остановился. Небо начинало неторопливо светлеть, и Эрику удалось разглядеть под ногами тропинку, идущую по краю холма над небольшой речкой. Он сообразил, что они вышли на правую сторону и что река внизу — та самая, их разоренная река, которая уходила под гранитные камни, скрытые зеленью холма. Они уселись на тропе и принялись ждать рассвет.
С первыми лучами солнца Такрон поднялся и зашагал вдоль обрыва, время от времени бросая внимательные взгляды вниз на поверхность реки. Эрик поспешил следом, также посматривая на воду и на волосы шамана. Холм, по которому они шли, почти вплотную примыкал к невысокой пологой горе, чьи голые выступающие камни старательно удерживали мелкие кусты и корявые, редко разбросанные по склону лиственницы.
Такрон шел уверенно, не снижая темпа. Когда они дошли до распадка между зеленым холмом и следующим горным отрогом, Эрик увидел, что тропа, спускаясь со склона холма, начинает подниматься в гору и змеиться вдоль склона, представляя собой довольно широкий просвет.
