Это был роскошный маленький дом, ибо хвастовство было ему не чуждо и он не мог удержаться от удовольствия продемонстрировать своей семье, что приобретает все больший вес в обществе.
Войдя в дом, Уолси позвал:
— Кто сегодня дома? Кто готов принять посетителя?
Появившаяся служанка издала изумленный возглас. За ней в комнату поспешно вбежали мальчик и девочка, которые услышали его голос.
Томас Уолси положил руку на плечо мальчику и обнял девочку. От расцветшей на его лице улыбки он стал выглядеть моложе своих тридцати семи лет. Настороженность в глазах почти исчезла; хоть и ненадолго, у Томаса был вид человека, который всем доволен.
— Ну, мой сын, моя маленькая дочурка, так вы рады видеть своего отца, а?
— Мы всегда рады видеть нашего отца,— сказал мальчик.
— Так и должно быть,— ответил Уолси.— Том, мальчик мой, где же твоя мать?
Спрашивать было не нужно. Она уже спускалась по лестнице, и когда Томас посмотрел на нее, она остановилась и несколько секунд они не отрывали взгляд друг от друга. Женщина, ради которой он готов многим рисковать, подумал Томас. Не всем, да и риск был пока не очень велик, ибо почему бы священнику не иметь жену, если он об этом не болтает; но о его чувствах к ней говорила его готовность рискнуть чем угодно, остановиться на своем пути вверх по крутым и трудным ступеням честолюбия, чтобы провести немного времени с этой женщиной и их детьми.
— Томас, если бы я знала...— начала было она и стала медленно, почти благоговейно сходить вниз по ступенькам, как бы опять дивясь тому, что этот великий человек нашел для нее время.
Он взял ее руку и поцеловал.
— Какая приятная встреча, госпожа Винтер,— сказал он.
— Какая приятная встреча, господин Винтер.
За этим именем они прятались от мира. Ей так хотелось похвалиться, что она супруга великого Томаса Уолси, но она понимала, это было бы глупо и безрассудно. Он и так поступился столь многим; большего от него нельзя было ожидать. Ей было достаточно счастья быть обыкновенной госпожой Винтер, у которой муж часто бывает в отъезде по делам, но время от времени навещает семью.
У ее детей надежное будущее. Томас быстро продвигался на службе у короля; он гордился своими детьми, он их не забудет и им будет легче, чем было ему. Их ждут почести и богатства, когда они достигнут соответствующего возраста; к этому времени Томас будет самым важным человеком в королевстве. Госпожа Винтер верила в это, так как Томас решил, что так должно быть, а Томас всегда добивался своего.
Когда их родители обняли друг друга, дети отошли в сторону.
— Сколько ты пробудешь, Томас? — спросила она.
— Всего несколько часов, мой жаворонок.— Произнося это нежное прозвище, Томас подумал, что бы сказали некоторые из королевского окружения, если бы могли теперь видеть и слышать его. Фокс? Уорэм? Сюррей? Ловвел? Пойнингс? Они бы, наверняка, захихикали, и это не было бы неприятно даже умнейшему среди них. Они бы сказали себе, что у него, как и у всех других, есть свои слабости, и что такие слабости следует не порицать, а поощрять, ибо они тяжелым грузом висят на плечах того, кто пытается подняться на вершину успеха.
Есть и те, кто боится Томаса Уолси, подумал Томас, и мысль эта доставила ему радость; ведь когда начинают бояться другого, значит, этот другой успел подняться выше них.
Но я должен быть осторожен, подумал он, поглаживая волосы жены. Никто, даже самый дорогой, не должен помешать мне использовать каждую возможность — дорога к гибели провалу лежит среди неиспользованных возможностей.
Однако, на несколько часов он надежно спрятан от двора, поэтому будет счастлив в течение этого срока.
— Ну, госпожа Винтер,— сказал он,— тебя не предупредили о моем приходе, но я чую приятные запахи из твоей кухни.
Дети начали рассказывать отцу, что у них на обед: гусь, каплун и цыплята, пирог в форме крепости, испеченный их доброй кухаркой, фазан и куропатка.
Томас был доволен. Его семья жила так, как ему этого хотелось. Он был счастлив при мысли, что может оплачивать их комфорт. При виде розовых щечек и пухлых ручек детей он испытал необыкновенное удовлетворение.
Госпожа Винтер засуетилась и поспешила на кухню, чтобы предупредить слуг, что хозяин дома, а кухарка напустилась на служанок, чтобы те делали все как следует и доказали, что хотя хозяин дома часто отсутствует по важным делам, все в доме идет так хорошо, что ему незачем беспокоиться.
Итак, Томас сидел за столом и наблюдал, как подают еду; напротив него сидела жена, а с каждой стороны стола сидели дети.
По сравнению с королевским столом все было очень скромно, но здесь чувствовалось довольство. В такие моменты ему в глубине души хотелось, чтобы он не был священником и чтобы он мог взять эту очаровательную семью с собой ко двору, где бы мог похвастать крепким здоровьем мальчика и миловидностью девочки.
Теперь он пожелал узнать, как у юного Тома продвигается учеба, и придал своему лицу суровое выражение, когда узнал, что мальчику не очень нравится заниматься, как того хотел бы его наставник.
— Это следует исправить,— сказал Томас, покачивая головой.— Ты, несомненно, думаешь, что еще молод и что всегда есть время. Времени мало. В твоем возрасте тебе трудно это понять, но скоро тебе станет ясно, что это именно так, ибо когда ты это поймешь, ты получишь один из первых жизненных уроков. Те, кто теряет время на обочине, сын мой, никогда не дойдут до конца пути.
За столом было тихо, как всегда, когда он говорил; у него был мелодичный голос и он умел убеждать их заставить выслушать то, что требовало внимания.
И пока они сидели и ели, начав с мяса и пирогов и закончив марципанами и сахаром, он рассказал своей семье, как он сам однажды победил время таким образом, что убедил короля в своих необыкновенных по сравнению с другими людьми способностях.
— Это случилось, когда я был на службе у старого короля...— Он не сказал им, что был королевским капелланом: дети часто открыто болтали при слугах, а он должен хранить в секрете свои связи с церковью.— Это не тот король, кого вы видели разъезжающим по улицам. Это был старый король, его отец, король с очень серьезным складом ума, знающий цену времени.
Он призвал меня к себе и сказал: «Я хочу, чтобы ты отправился во Фландрию в качестве специального посланника к императору Максимилиану. Приготовься как можно скорее выехать». Я забрал послание, которое должен был доставить, и пошел к себе на квартиру. Мой слуга сказал: «Милорд, вы выезжаете завтра?» А я ответил: «Завтра? Нет, сегодня... немедленно». Он был поражен. Он думал мне потребуется время, чтобы подготовиться к такому путешествию, но я чувствовал, как бежит время и знал, что послание имеет огромное значение. Вполне возможно, что если оно прибудет днем позже, чем я намеревался его доставить, ответ на письмо будет не таким благоприятным, какой я был полон решимости получить. Обстоятельства меняются... и меняется их время.
