Мальчик чуть не поперхнулся.
– Но, дядя, ты же учитель! Запад – за холмом, именно там закат. А там, куда ты показал, наоборот, восток!
Пастух засмеялся.
– Я тебе расскажу, только ты не говори своим родителям, когда их увидишь, а то они сойдут с ума. Мы-то все уже привыкли, и по-другому говорить – значит нарушать Великий устный закон. В общем, так: ещё когда только начиналась Большая война, Великий вождь сказал, что все проблемы и беды – с Запада. И мы победили всех на западе, кроме того городка, развалины которого ты видел – он был нашим союзником. Но война не заканчивалась. Мы начинали воевать с соседями и с востока, и с юга, и с севера. Победив одних, мы тут же затевали войну с другими. Люди недоумевали, ведь им твердили, что именно Запад – безусловное зло. И тогда Великий вождь разъяснил, что Запад – понятие абсолютное, он окружил нас, стремясь подчинить и уничтожить. Там, – он вновь махнул рукой на восток, – Крайний Запад, потому что земля круглая, и если ты отправишься в путешествие вокруг планеты, следуя на запад, ты придёшь сюда с этой стороны.
– Ну ладно, – мальчик принял важный вид, – допустим. А как же север и юг?
– Да запросто, – вновь рассмеялся старик, – поскольку они целиком подчинены Западу, это Северный Запад и Южный Запад. Понятно?
Ребёнок набычился. Старик хохотал, потом резко посерьёзнел.
– Пока ты здесь, постарайся это запомнить, потому что иначе говорить опасно. А потом сразу забудь.
– Забудешь такое, как же, – мальчик засунул остатки булочки себе в рот и запил овечьим молоком прямо из кувшина. – Ты правильно сказал, что не надо маме и папе рассказывать. Они бы не сошли с ума, они бы посчитали вас всех сумасшедшими!
– И в этом была бы большая доля правды! – старик ему подмигнул. – Но не вздумай говорить об этом здесь с кем-нибудь, кроме меня!
– Да я всё понимаю, я же не маленький! – поважничав немного, он тронул пастуха, убиравшего со стола, за рукав. – А ты не договорил про электричество…
– Точно. Ты очень благодарный слушатель. Так вот, там пришельцы добывали нефть. Основную её часть они гнали по трубе за холмы на продажу. А часть перерабатывали и сжигали на электростанции, и вырабатываемого ею электричества было так много, что хватало всем и на всё. У нас даже ночью в любой деревне было светло, кругом стояли фонари… – дед собрал со стола всю утварь. – Пойдём посуду мыть.
Они вышли на улицу, где пастух принялся мыть посуду чёрным зольным раствором, а мальчик – ополаскивать чистой водой.
– Но вот война добралась до тех мест, – продолжил пастух, глухо позвякивая керамикой, – трубу-то уже давно к тому времени взорвали, а нефтеперерабатывающий завод и электростанция ещё работали.
– Зачем взорвали трубу?
– Воевали, вот и взорвали. Всё взрывали, что принадлежало пришельцам и что нельзя было унести с собой. К тому же при помощи этой трубы, как говорил Великий вождь, нас обкрадывали.
– А обкрадывали?
– Я не знаю, я тогда был слишком мал. Может, и обкрадывали, но свет в домах и на улицах был.
– Ясненько, что дело тёмненько, – впервые пошутил мальчик и сам же заливисто рассмеялся. – Так моя бабушка постоянно говорит.
– Это точно. В общем, в итоге бои дошли до тех мест на Крайнем Западе, и электростанцию, и завод, и всё оборудование на нефтяном месторождении взорвали тоже, но уже сами оборонявшиеся, когда поняли, что проигрывают.
– И тогда пропало навсегда у вас электричество, не смогли починить?
– Да, тогда уже не было у нас таких специалистов, повыгоняли да поубивали. Но свет, тем не менее, ещё какое-то время был. Правда, уже мало было электричества, хватало только на жизненно важные объекты. У подножия холма (это была территория того самого союзного городка, который отсюда видно) стояла резервная дизельная мини-электростанция размером с большой сундук. В домах и на улицах свет пропал. Но эти громкоговорители работали. Они нужны были для предупреждения жителей об атаках врагов.
– И? И что потом?
– Ну ты же сам видишь, – пастух махнул рукой в направлении обугленных развалин.
– Почему вы начали войну? – мальчик насупился, словно обвиняя этого конкретного старика, а в голосе послышались прокурорские нотки.
– Овца всему виной.
– Овца-а-а? – протянул он и сморщил лицо.
– Пойдём-ка в дом, я дам тебе нарядную одежду, праздник же. Потом погуляем по городу. В центр ходить не будем, там тебе проходу не дадут, да и меня отругают, что тебя на общее обозрение вывел. У нас тут, на окраине, площадь есть. Ну как площадь – пустырь. Там раньше были дома врагов народа, их снесли и землю посыпали солью, чтобы ничего не росло. Там у нас, жителей хибар, свои праздники.
– Нет, расскажи сначала про овцу! – заупрямился малец.
– Хорошо, я расскажу. Ты будешь одеваться, а я буду рассказывать.
Мальчику достались красные шаровары и ярко-синяя футболка. Она выглядела вполне современно, была новая и сшита аккуратно, как на фабрике. Он натянул праздничную одежду на себя в считаные мгновения, сел напротив старика, который, похоже, и не собирался менять свою, похожую на пижаму, домотканую одежду, и требовательно на него уставился.
– Давным-давно у нас в городке пропала овца… – дед задумался, потом замотал головой из стороны в сторону, – нет, я не так начинаю. Придётся всё же рассказать тебе с самого начала, как я пытался вчера.
Мальчик согласно кивнул. Пастух поднялся, взял его за руку, и они вышли на улицу.
– Пойдём гулять, по пути расскажу. Иди рядом со мной, ни к кому особого внимания не проявляй – люди у нас диковатые, откровенно говоря. Они будут все на тебя глазеть. А общаться с ними тебе нежелательно, у всех на виду, по крайней мере. Хотя ты и так не сможешь – вы же друг друга не поймёте.
Мальчик опять кивнул, а пастух хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ох же я старый идиот! Совсем забыл! – и скрылся в доме.
Через пару минут он появился с двумя голубыми флажками в руках, один протянул гостю. Мальчик сделал шаг назад и спрятал руки за спину.
– Я же тебе сказал, я не маленький! – он критически окинул старика с ног до головы, задержал взгляд на этих флажках в его руке. – Да и ты. Особенно ты по-дурацки смотришься.
Старик широко улыбнулся. Давно он так не улыбался, мальчик добавил радости в его жизнь.
– Глядя на тебя, я вспоминаю своё детство, спасибо тебе! Мне так же тяжело было принимать местные порядки, особенно учитывая, что родители мои были весьма образованны и помнили ещё прежнюю жизнь… – на глаза старика навернулись слёзы, но он продолжал улыбаться. – Но взять флажок тебе придётся. В праздник у нас все должны ходить с флажками по улицам и даже дома, когда руки не заняты чем-то другим.
– Но почему? – упорствовал маленький диссидент.
