– Ну вот! – радостно сообщила она.
Она прямо-таки лучилась доброжелательностью и весельем – это в полночь-то! Такой поступок был, безусловно, достоин того, чтобы ему аплодировали стоя, но Кейт уже с трудом боролась со сном.
Фиш-энд-чипс были приготовлены классически – «один и один»: к каждому филе трески полагалась порция жареной картошки, сложенной горкой в пакет из оберточной бумаги. Стеклянная, с завинчивающейся крышкой банка с луковым уксусом стояла в центре; в банке плавала на поверхности горстка жемчужных маринованных луковок. В точности как дома.
Подав еду, миссис Браун никуда не делась, а некоторое время постояла рядом с ними. Она улыбалась и, похоже, чего-то ждала.
– Спасибо, – искренне поблагодарила ее Кейт. – Выглядит потрясающе вкусно.
– Ну, и как нынче поживает Ее Элегантность? Быстро она к королевской-то мантии привыкла?
Люди часто спрашивали Кейт о супруге Президента, поэтому она спокойно ответила:
– Она просто прелесть. И поживает очень хорошо. Но, конечно, все время занята.
– Ну конечно!
Миссис Браун выглядела такой довольной, словно Кейт преподнесла ей неожиданный подарок.
– Ну что ж, кушайте на здоровье. Только чтоб все съели! – И миссис Браун, наконец, оставила их, дав им возможность спокойно поесть.
Патрик, укоризненно качая головой, заметил Кейт:
– Зря ты так. Она же чуть не умерла от радости, когда ей удалось поболтать с тобой о Первой леди. Тебе не следует быть такой букой. Она действительно очень милая женщина.
– Значит, несколько слов о супруге Президента ее осчастливили?
– Да, и тебя, кстати, тоже. Ты же просто сияешь.
Кейт уже успела сунуть в рот ломтик горячей картошки и чуть обожгла верхнее нёбо, но решила не обращать на это внимания. Картошка была поджарена идеально – хрустящая снаружи и мягкая внутри. Кейт запила ее глотком пива и руками разломила кусок трески. Рыба была свежая, чуть сладковатая, зажаренная в масле до золотистой корочки. Уксус и острый маринованный лук придавали нужную пикантную нотку.
– Ты ешь так, словно тебя только что выпустили из тюрьмы, – сказал Патрик.
– Честно говоря, нашу дорогую Мэгги Куинн никак нельзя обвинить в том, что она отличная повариха.
– А тебя?
– Боюсь, это у нас семейное.
Мистер Браун между тем принес еще две кружки пива. Патрик откинулся на спинку диванчика и улыбнулся Кейт.
– Приятно снова поужинать с тобой вдвоем. Я скучаю по тем воскресеньям, когда маме удавалось завлечь тебя к нам.
– А я скучаю по ее пирогу. – Кейт посмотрела на часы. – Великий боже! Мне же через четыре часа вставать и на работу идти! В субботу у нас всегда полно дел.
– Ты хоть пиво допей.
– Я, пожалуй, уже и так пьяная.
– Значит, будем пьяными оба.
– Господи, что сказал бы отец Джон!
– Он бы заказал мне виски. Для куражу.
От этих слов у Кейт даже вспотели ладони. Патрик решительно допил пиво, поставил кружку на стол и заявил:
– Нам надо почаще вместе ужинать. На регулярной, так сказать, основе. Я давно уже об этом подумывал.
– А зачем?
– Зачем?
– Да. Зачем ты об этом подумывал? И без того вокруг тебя телефонистки так и вьются. Может, тебя отвергла очередная красотка?
– Кейт, не говори глупостей. Зачем ты все усложняешь?
– Это ты говоришь глупости. Мы с тобой и так видимся чуть ли не каждый день. По-моему, это вполне «регулярная основа».
– Вот почему мне сразу следовало заказать себе виски, – сказал он. – Видишь ли, вчера Мэгги Куинн заглянула ко мне за свиным гуляшом и как бы между прочим сообщила, что твой мистер Чарльз хочет вместе с тобой создать собственный магазин и относится к тебе «совершенно по-отечески». Так она сказала. Обычно такие шаги предпринимают люди женатые.
– Женатые?
Он поднял руку, призывая Кейт к молчанию.
– И когда я это услышал, я вдруг подумал: «А ведь я ее потерял».
– У Мэгги Куинн слишком длинный язык!
– Так я потерял тебя, Кейт?
– А я разве твоя вещь, чтобы ты мог меня потерять?
– Мне показалось, что нам надо бы это выяснить.
– Тебе так показалось? Значит, для себя ты все уже решил? Вот просто так взял и решил? И теперь тебе вдруг понадобилось что-то выяснить?
– Я думал, ты обрадуешься.
– Чему же именно?
– Ну, ты же понимаешь… У тебя никого. У меня никого. И моложе мы не становимся…
И тут Кейт почувствовала растерянность и злость, а вовсе не гордость – именно так впоследствии она определила свое состояние. Ни капли тщеславия и уж тем более гордости она не испытывала.
– Значит, ты меня просто пожалел?
– Да нет, я…
– А тебе никогда не приходило в голову, что мне, возможно, нравится жить так, как я живу? Потому что я ни в чем не должна отчитываться перед мужем. И, представь себе, я живу просто прекрасно. Даже замечательно.
Позднее Кейт во всем винила пиво. Ну не привыкла она столько пить! Хотя вообще-то кому какое дело, почему она все это выложила Патрику? Зачем столь блистательно лгала, козыряя массой вымышленных подробностей?
– Только представь себе: супруга Президента, Белый дом. И я болтаю с самой Первой леди, с Ее Элегантностью, запросто, как с обычной девчонкой! Да мы порой и на часы забываем посмотреть! – Кейт врала так вдохновенно, что не узнавала собственного голоса. – Мы ведь с ней давно знакомы. Я уже сто лет для нее шью.
Когда она, наконец, иссякла, Патрик Харрис спокойно сказал:
– Пойдем, я провожу тебя домой.
– Да, это, пожалуй, будет лучше всего, – согласилась Кейт.
Он, разумеется, все понял. В «Chez Ninon» каждый знал свое место – в этом отношении Хозяйки были очень строги. Да от Пег он наверняка не раз слышал, чем на самом деле занимается Кейт. Так что вышло очень глупо. Зря она вздумала врать.
Однако и сами Хозяйки порой не пренебрегали подобными выдумками – рассказывали совершенно невероятные истории насчет своих друзей из «Синей книги», но никто, похоже, ни разу не усомнился, насколько правдива та или иная история. Так почему бы, собственно, и Кейт немного не приукрасить действительность? Ну да, я приврала, хотелось ей сказать, но ведь я никому ничего плохого не сделала, правда?
Однако в Инвуде подобное вранье воспринималось совсем иначе, чем в верхней части города.
– Извини, – сказала она и посмотрела на Патрика.
На глаза ему свешивалась густая прядь рано поседевших волос, и Кейт было трудно понять, о чем он сейчас думает, однако она так остро чувствовала его разочарование, словно испытывала его сама.
