– Я не уточнял. Его удобно съесть в постели. – Он пересек комнату и присел на край кровати.
У Чарити скрутило живот и чаще забилось сердце. Она снова захотела близости с Рокко.
– Тебе не кажется, что мы должны выбраться из постели на некоторое время? – спросила она.
– По-моему, это ужасная идея. Я предпочитаю оставаться в постели весь день. – Он посмотрел на нее, и на этот раз его взгляд не был холодным. В нем не было злости или издевательства. Его глаза излучали тепло. И у Чарити стало так хорошо на душе.
Он передвинулся ближе к Чарити и опустился на нее, опершись руками по обе стороны от нее, потом наклонился, чтобы ее поцеловать. Их губы кратко соприкоснулись, но быстрый поцелуй показался Чарити очень волнующим.
– Мы выглядим… избалованными, – сказала она.
Он выгнул бровь:
– Избалованность? Интересный выбор слова для женщины вроде тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, ты уже давно стала избалованной. Ведь ты…
Она поежилась от смущения, у нее сдавило горло.
– Воровала деньги? – спросила она.
Он провел большим пальцем по ее щеке:
– Я не это имел в виду.
Она не знала, что лучше – промолчать или начать откровенничать с ним. Глупо раскрывать душу, когда оба сидят голышом друг напротив друга.
– Иногда я тоже так думаю, – резко и хрипло сказала она. – Когда мой отец преуспевал и дела шли хорошо, мы наслаждались жизнью и развлекались. Иногда мы неделями ходили каждый вечер ужинать в ресторан. А иногда у нас неделями не было еды. По нескольку недель я проводила с отцом, мы улыбались, смеялись, и он был рядом со мной. Да, в этом смысле я избалованная. – Она посмотрела на свои руки. – Повзрослев, я стала понимать, что именно мы делаем. И я боролась с этим. Но мой отец мошенник. И он может убедить любого, что ведет честную жизнь и работает на достойной работе. Люди, которых мы обкрадывали, были слишком богатыми, чтобы заметить пропажу. А если они ее замечали, то получали по заслугам. Ведь они позволяли нам завладеть их деньгами. – Она повторила слова отца почти дословно. Он всегда произносил их с улыбкой. Будто отчасти шутил. Словно все происходящее не было реальным.
Как понарошку. Игра. Игра, оказавшаяся преступлением. Игра, которая стала аморальной. Но игра, тем не менее.
– Я понимаю. – Во взгляде Рокко появился странный свет.
– Как я уже говорила тебе, он мелкий мошенник. У тебя он украл самую большую сумму. По крайней мере, так известно мне. Если у него есть крупные суммы, вроде той, что он украл у тебя, он наверняка их где-нибудь прячет, но я ничего об этом не знаю. Кроме того, он сбежал, не оставив мне денег.
– У тебя в самом деле ничего нет?
Она покачала головой:
– Нет. И не было. Я помогала ему мошенничать, но осталась ни с чем.
– Я верю тебе, – сказал Рокко, а потом лукаво спросил: – Значит, только со мной ты почувствовала себя по-настоящему избалованной?
У нее покраснели щеки.
– Ты мой первый мужчина.
– Да, – ответил он. Его голос был одновременно резким и нежным. И я заинтригован. Не могла бы ты объясниться?
– Ну, я никогда не занималась сексом. Пока не встретила тебя. С тобой я была близка впервые в жизни.
Он наклонил голову и прикусил зубами ее нижнюю губу. Боль быстро прошла, и по телу Чарити разлилось удовольствие.
– Я не это имел в виду. – Его глаза светились весельем, и она не знала, как реагировать.
– Во время секса человек становится самим собой. Опытная мошенница не хочет сбрасывать маску. Я знаю об этом, потому что сама не хотела никому открываться. Поэтому я не старалась к кому-либо привязываться. Я имею в виду, что могла бы быть с кем-то, если бы этого захотела. Но я бы играла роль. И мне было бы неловко.
– А со мной? Со мной в номере отеля в Нью-Йорке. И сейчас? Ты ведешь себя естественно? – Он наклонился, целуя ее подбородок. – Или ты по-прежнему носишь маску?
Их взгляды встретились. Он вперился в нее карими глазами, и Чарити пришлось отвернуться.
– Я не знаю, – сказала она. – Я понятия не имею, кто я. Я привыкла ежедневно играть роль. Например, хорошей официантки. Честно говоря, это настоящая роль. Я притворялась обычным человеком, надевала костюм, а в конце дня снимала его и чувствовала себя прежней. Я не жила по-настоящему. Я постоянно притворялась.
– А со мной? – повторил он.
Она сделала глубокий вдох, ее сердце забилось чаще.
– Это то, что пугает меня сильнее всего. – Она говорила искренне. Хотя она не понимала, почему делает такие признания. Не знала, отчего старается быть честной с Рокко, если боится быть честной с самой собой.
– Что? Что пугает тебя, дорогая моя?
– В тот день, когда мы занимались любовью в Нью-Йорке, я была максимально честной. С самой собой. Вообще с кем-либо. – Она сглотнула. Я не уверена, что понравилась самой себе. – Она произнесла последнюю фразу медленно, ее щеки покраснели.
– А почему ты себе не понравилась?
– Потому что я переспала с тобой, ничего о тебе не зная. И мне это понравилось.
– И это проблема?
Она опустила глаза и приглушенно ответила:
– Для многих людей да.
– Но не для меня. – Он придвинулся и сел рядом с ней. – Я слишком долго мечтал о том, чего у меня не было. Сейчас я не мечтаю, а получаю то, что хочу. Я дам тебе все, что ты пожелаешь. Я обеспечу нашего ребенка всем необходимым. Я обещаю, что со мной твоя жизнь будет похожа на праздник, Чарити. Тебе никогда не придется снова голодать. Я клянусь. – Его голос был резким, а взгляд решительным. – Я могу баловать тебя.
Она хотела поверить ему на слово. Прильнуть к нему и заставить пообещать никогда не оставлять ее одну.
И тут она вспомнила, что он не обещал хранить ей верность. Он просто обещал обеспечить ее финансово.
Прошлую ночь его не было дома.
Всего двадцать четыре часа назад он мог лежать в постели с другой женщиной.
Чарити съежилась.
– Ты уходил из дома вчера вечером, – осторожно сказала она.
Он остановился на мгновение, взгляд его карих глаз стал равнодушным.
– Да, я уходил.
– Ты с кем-то переспал? – У нее стало тяжело на душе.
– Нет, – категорично ответил он.
Она почувствовала легкое облегчение, ее сердце колотилось как сумасшедшее.
– Не лги мне, – потребовала она.
– У меня нет причин тебе лгать. Ты знаешь об этом.
– Нет, – прошептала она. – Не лги мне. И не спи с другими женщинами. Никогда.
