Почувствовав смятение девушки, Ивейн раскаялся… но лишь настолько, чтобы смягчить свое заявление:
– Ты в самом деле скорее поправишься, если постараешься поменьше вставать.
Еще ночью спасительная мысль осенила Ивейна. Это будет хоть небольшим утешением за будущие одинокие годы, которыми придется платить за мучительное наслаждение, испытанное, пока он созерцал и прикасался к чудесной запретной плоти, снимая одежду с Аньи. Расплаты не избежать, но, если платье исчезнет, то своевольной упрямице не удастся ничего предпринять и раньше времени встать с постели. К тому же друид понимал, что нужно что-то придумать с кобылой. Лошадь, пасущаяся у входа в пещеру, может открыть врагам их убежище.
Чтобы решить обе эти проблемы разом, Ивейн в глухую полночь свернул в тугой узелок зеленое платье Аньи и вышел, намереваясь отвести лошадь подальше, в заросшую лесом долину. По дороге он, не раздумывая, забросил в кусты узелок с одеждой. В долине, среди громадных деревьев, с ее обильной травой под ногами и ручейком, стекавшим сверху с крутого склона в прозрачное озерцо, он снял с кобылы седло и упряжь. Заметив, что маленький мешочек Аньи лежит у него в котомке и не желая признаваться ей в своем любопытстве, жрец быстро переложил его туда, где лежала ее смена одежды, оставив ее рядом с седлом. Мешок с провизией он перенес обратно в пещеру, лишь ненадолго остановившись, чтобы ополоснуться в прохладной воде ручейка, струившегося неподалеку от входа.
Девушка понимала, что с помощью этой уловки он хочет заключить ее в тюрьму без решеток, и все в ней так и кипело, пока Ивейн заботливо, с чуть насмешливой нежностью, подтыкал вокруг нее плащ.
Анью удивляло, куда девалась обычная проницательность Ивейна. Наверное, он и в самом деле очень встревожился из-за ее болезни, иначе бы непременно подумал о том, о чем должен был знать лучше кого бы то ни было: терпение ее велико, но не безгранично.
Немощь тела не притупила сообразительности Аньи, и, задумавшись на мгновение, она с трудом подавила удовлетворенную улыбку. Есть вещи, над которыми даже друид не властен. Пусть это небольшая победа, но девушка и такой была рада.
– Что ж, может быть, ты и прав, но ты не можешь запретить мне выходить ради естественных надобностей.
Придерживая плащ, оберегая свою стыдливость, Анья попыталась подняться, правда, на этот раз с предосторожностями, помня, какой болезненной была ее первая неудавшаяся попытка.
Возразить было нечего, и Ивейн без слов согласился. К тому же он понимал смущение Аньи – ведь он видел ее наготу. Чтобы избежать еще большей неловкости, Ивейн поборол в себе желание помочь девушке, опасаясь, что опять может ненароком увидеть ее обнаженное тело. Напротив, он отвернулся от нее, лишь по прерывистыми вздохам и по шуршанию плаща понимая, что Анья встала и отошла в полумрак, в дальний угол пещеры, чтобы из складок широкой накидки соорудить себе достойное одеяние.
Пока ее спутник смотрел на луч света, искоса проникавший в пещеру, девушка с возможной поспешностью поправляла на себе плащ, не обращая внимания на боль в груди, с каждой минутой усиливавшуюся. Наконец одеяние опустилось с плеч до самого пола. Обычно Анья застегивала накидку брошью у горла, но тут она передвинула ее разрезом к правому плечу и там уже застегнула изящной серебряной пряжкой, усыпанной крохотными жемчужинами. Затем, подхватив подол сзади, так где плащ расходился, она подвернула его, придерживая левой рукой. Таким образом, получилось хоть какое-то подобие платья, хотя правая рука ее была обнажена и свободна. Ивейн, без сомнения, сочтет его вполне подходящим, для того чтобы девушка могла на минутку отлучиться. При этой мысли Анья даже застонала от досады.
Услышав этот стон возмущения, Ивейн снова улыбнулся. Он сочувствовал девушке, но вовсе не собирался ей уступать. Хотя она частенько доказывала, что может играть на его чувствах, на этот раз он ей не поддастся. Тем более теперь, когда пришлось бы позволить ей то, чего позволять не следовало.
Когда Анья остановилась у выхода из пещеры, Ивейн отвел глаза и, опустившись на колени на плащ, расстеленный на полу, извлек из него две золотые булавки. Каждая была длиной с его ладонь, заостренная с одного конца; с другой стороны они заканчивались золотым завитком, в центре которого красовался большой, кроваво-красный гранат. Вытащив их, он взглянул на Анью.
– Я вижу, ты хорошо приспособила брошь. – Ивейн рассеянно кивнул своей маленькой нежной фее, очаровательной даже в широком темно-коричневом плаще. По правде говоря, одеяние лишь ярче оттеняло ее млечно сиявшие волосы. – Но если ты захочешь поплотнее прикрыться, то могу подарить тебе вот это. – Он встал и протянул ей на ладони булавки, предлагая принять или отказаться.
– Премного благодарна за щедрость.
Анья чуть присела в реверансе, изящном, насколько позволяло ее причудливое одеяние и острая боль в боку.
– Одной я заколю подол сзади и слева, а другой – чтобы накидка не расходилась на коленях.
Взяв булавки, она так и сделала, стараясь не показывать вида, какую это ей причиняет боль.
– И, прежде чем вернуться…
Бесенок, сидевший в Анье, просто не мог допустить, чтобы Ивейн возомнил, будто все будет так, как он хочет.
– Я, пожалуй, поищу ручеек, журчание которого доносится сюда. По-моему, совсем не плохо было бы искупаться.
Она прекрасно понимала всю неосуществимость, нет, даже рискованность такого поступка И, каким бы заманчивым это ей ни казалось, она вовсе не собиралась приводить в исполнение свою угрозу.
– Нет! Ты не сделаешь этого! – Ивейн решительно шагнул к девушке, в глазах его вспыхнул огонь. – Я понимаю, что тебе необходимо уединиться в лесу, но если ты не вернешься в ближайшее время, то обещаю, что приду и – что бы ты там ни делала – препровожу тебя обратно в пещеру.
Выслушав предупреждение об ожидающих ее карах, которые испугали бы многих, Анья только сверкнула улыбкой и вышла, ничего не ответив.
Пока Аньи не было, Ивейн вдруг вспомнил, что должен найти ее маленького лисенка. По-видимому, тот выскользнул из пещеры, пока люди спали, что вполне естественно для зверька, но его исчезновение, без сомнения, расстроит девушку. Хоть что-то было хорошее во всех неприятностях, которыми начался этот день. Анья, по крайней мере, была так озабочена, что не заметила пропажи лисенка.
Стараясь подавить нетерпение и беспокойство за Анью – одинокую и беспомощную в лесу – Ивейн вышел наружу. Однако, понимая, что девушке необходимо уединение, он не стал далеко отходить, а лишь набрал несколько охапок свежей зеленой травы, чтобы сделать помягче постель: он не позволит ей подниматься с нее весь день. Принесенной травы хватило, чтобы все получилось как нельзя лучше. Аньи все еще не было, и Ивейн подумал, не пора ли ему исполнить угрозу и пойти за ней. Остановившись у входа, он пристально впщдывался в зеленый полумрак леса, ожидая, не шевельнется ли там что-нибудь.
Хотя Анья и сама собиралась отойти лишь на минутку, вид у нее был невеселый, когда она вернулась и прошла мимо Ивейна, почти перегородившего вход в пещеру. Не так уж много она и двигалась в это утро, но боль в груди стала такой нестерпимой, что девушка только и думала о том, чтобы лечь. И все же, негодуя на свою столь неуместную слабость, она сердито нахмурилась при виде ожидавшей ее постели. Пока ее не было, Ивейн явно постарался сделать подстилку помягче, думая, что Анья еще не скоро с нее поднимется. Жрец с облегчением улыбнулся, увидев девушку, но улыбка его тут же растаяла. Морщинка на ее лбу говорила о том, как ей досадно, что он хочет принудить ее оставаться здесь, в заточении, пока не заживут раны. Вспомнив, что придется задержаться в этой пещере надолго, Ивейн подумал, что у него не меньше причин быть недовольным, чем у Аньи. Он бы готов был ждать сколько угодно, лишь бы только Анья поправилась, но это, к сожалению, означало и промедление в поисках, а возможно, и угрозу их успешному завершению.
