Рольфу, не одаренному особой сообразительностью, было не по себе от этих иносказаний епископа, и он беспрестанно неуклюже переступал с ноги на ногу.
– Мне кажется, что вы правы.
Хотя и не уверенный, что уловил смысл сказанного, Рольф чувствовал, что именно это хотелось бы услышать его собеседнику.
– Как я уже сказал, я столкнулся с ним, когда он шел по дороге на юг, на расстоянии дневного перехода от его жилища.
– Столкнулся с ним? – подчеркнуто упирая на эти слова, переспросил Уилфрид своего незадачливого приспешника. Всем, кого епископ посылал в лес, он приказывал следить за жрецом и его передвижениями – только следить. Он четко объяснил им, что какие-либо столкновения исключены и виновных ждет суровое наказание.
– Ну да.
Мысленно проклиная соглашение, из-за которого их король отдал его под начало епископа, Рольф набрал в грудь побольше воздуха. Он попытался придумать достоверное объяснение, чтобы не вызвать ярость священника, признавшись, что его втянули в столкновение.
– Мужчина, за которым я следовал, обернулся и заметил меня… но мельком.
Епископ выразил недовольство даже этой короткой встречей, если, конечно, все и вправду ограничилось этим. Он не доверял этому воину, который проявлял себя храбрым в бою, но беспомощным в интригах, где требовалась не сила, а нечто другое.
Несмотря на неповоротливый ум, инстинкты у Рольфа были достаточно развиты. Он чувствовал, что допустил непростительную оплошность, но вовсе не собирался усугублять положение. Рольф стоял неподвижно, как вкопанный, с улыбкой глядя в подозрительные глаза епископа.
Уилфрвд хлопнул в ладоши, и звук этот гулко прокатился в каменных стенах.
– Что бы ты там ни натворил, мои расчеты оправдались, и я достигну желаемого.
Мысль о том, что связи и союзы, заключенные им в нескольких саксонских королевствах за это десятилетие, принесут скоро желаемые плоды, порадовала Уилфрида: он и не думал признавать греховность содеянного. Епископ находил себе оправдание в том, что не только будет покончено с двумя илдорменами и прервется династия королей Нортумбрии, так долго досаждавших ему, но исчезнут с лица земли и опозорившие его друиды-язычники. И – он весело и самодовольно потер ладони – уничтожение язычников вполне можно рассматривать как священную войну, развязанную во славу Господа.
Рольф видел, что епископа распирают самодовольство и радость, но чувствовал, что за всем этим скрывается личная месть и холодная злоба. Возблагодарив Создатели за то, что ожесточение это направлено не против него, Рольф порадовался, что не заговорил о странном происшествии с лошадью и всадницей, исчезнувшими в мгновение ока.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Длинный, тонкий солнечный луч проник в неровное отверстие пещеры, скользнул по каменному полу и чуть поднялся по шершавой стене. Анья смотрела на него пристально, не отрывая глаз, пытаясь вырваться из смутных, безрадостных сновидений. Прежде чем ей это удалось окончательно, перед ее мысленным взором возникли одно за другим два очень непохожих события, и девушка догадалась, что это не сон, а воспоминания.
Анья вспомнила, как испуганная лошадь рванулась, взвилась на дыбы и – тотчас же вслед за этим – пронзившую ее острую боль. Эти неясные, расплывчатые образы увлекли девушку в бездонную и страшную пустоту, где ее носило, беспомощную, пока нежное прикосновение губ Ивейна не вызволило ее оттуда. Анья не могла объяснить, откуда у нее это чувство, но она не сомневалась что именно безмолвный, быть может, бессознательный зов друида поднял ее из кромешной бездны, вернув в мир ясных мыслей и спокойного сна.
Чуть-чуть подвинувшись, Анья посмотрела на мужчину, прикорнувшего у стены; его черные густые ресницы лежали на полукружиях твердых скул. То, что он спас ее теперь, было не удивительно: он не впервые прибегал ради нее к своему магическому искусству. Когда Анья была еще девочкой, Ивейн вызволил ее из цепких объятий смертельного сна.
Глаза Ивейна мгновенно раскрылись в ответ на шорох. Чтобы не пропустить той минуты, когда Анья очнется, друид позволил себе погрузиться лишь в очень легкий, поверхностный сон на грани сознания. Он тотчас же встал и подошел к ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он тихо, с глубокой нежностью.
Несмотря на пульсирующую боль в голове, Анья попыталась храбро улыбнуться и сесть, но тут же вскрикнула от неожиданно резкой боли в боку. Девушка упала на подстилку, отчего плащ, накинутый на нее, чуть сполз. Новое, еще более ужасное открытие поразило ее: она была нагая! Совершенно нагая! Ахнув, Анья поспешно рванула на себя темную шерстяную материю, стыдливо натянув ее до самого подбородка. Алая краска залила ее нежные щеки, и она крепко зажмурила вспыхнувшие изумрудным огнем глаза.
– Лежи спокойно.
Как бы желая подкрепить это требование, Ивейн ласково придержал девушку за плечо; уголки его губ немного приподнялись в насмешливой полуулыбке. Скромность Аньи была похвальна… но несколько запоздала. Единственное, чем он мог ей помочь, это крепко перевязать ее грудь, и за это он обречен теперь расплачиваться день за днем, до конца своей жизни, безнадежными воспоминаниями.
Придя в сознание, Анья вскоре опять заснула, теперь уже более спокойным, здоровым сном. И все-таки Ивейн тревожился, глядя, как прерывисто она дышит, страдая от боли в голове и в груди. Бели бы она не ударилась головой, он напоил бы ее одной из своих настоек, той, что снимает боль и дарует глубокий сон. Но, зная, какие опасности таятся в подобном снадобье, друид поставил посох у входа в пещеру, всей душой заклиная духов природы вернуть девушке спокойствие и здоровье.
Послушавшись Ивейна, Анья лежала, не двигаясь. Хотя она и редко подчинялась чьим-либо приказаниям беспрекословно, теперь, очутившись в таком положении, она впервые не решилась его ослушаться. Ей пришлось напрячь все свои силы, чтобы не думать о том, что именно Ивейн снимал с нее одежду. Девушка решила отложить неприятные размышления до того времени, пока ей не станет лучше, и уж тогда обо всем поразмыслить. Сейчас нужно было придумать, как бы ей незаметно выведать, куда подевалось платье. Незаметно? У нее нет иного выхода, как только спросить прямо:
– А где, скажи на милость, моя одежда?
Несмотря на румянец, по-прежнему заливавший ей щеки, Анья постаралась, чтобы вопрос ее прозвучал уверенно и спокойно.
Ивейн с сожалением покачал головой, но тут же широко улыбнулся, не в силах дальше притворяться серьезным.
– Там, где она и останется, пока ты не поправишься окончательно.
Густые ресницы девушки опустились, скрывая негодование, вспыхнувшее в зеленых глазах; она пыталась сдержаться, замкнуться в своей невидимой раковине спокойствия. Это оказалось труднее, чем она ожидала. Ее редко кто так выводил из себя, как этот мужчина, так часто подвергавший искушению ее вспыльчивый нрав.
