Эта способность тратить и тратить вскоре выразилась в возрастании потребительских расходов. От 67 процентов ВВП эти расходы возросли постепенно до 72 процентов ВВП. Когда авиакомпания American Airlines ввела скидку на частые полеты (в одну точку), банк Citicorp увидел в этом нововведении возможность для расширения своей клиентской базы. По договоренности с авиакомпанией всякий доллар с их карты мог быть потрачен на оплату подобного дисконтного (скидочного) билета.
Экономика США проявляет удивительную гибкость в приспособлении к меняющимся условиям. Из-за своей исключительности эта экономика имела все возможности для создания своей собственной формулы успеха. Она состояла, с одной стороны, из независимости индивидуума; с другой — из мобильности и свободы передвижения; и с третьей — можно назвать это безудержной целеустремленностью. Для первых колонистов всегда было завтра, если сегодня не оправдало надежд. И в результате, мало-помалу, границы раздвигались, создавая пространство для развития, и вот из этого расширения и развития возникла сложная и разнообразная система экономики.
Когда Джефферсон описывал цели новой нации как «жизнь, свобода и стремление к счастью», это отражало тот путь, который руководители американской революции видели для развития именно экономики страны. Политическая система, возникшая затем, была подогнана под потребности защиты экономики давно уже существующих поселений колонистов. Политическая система США была отражением экономической жизни. Только с наступлением Великой депрессии с огромной безработицей система, похоже, дала сбой. Начиная с рузвельтовского Нового Курса и далее федеральное правительство взяло на себя главную роль в развитии экономики. Несмотря на ограничения и балансы, которые приняли к экономике, она оставалась все такой же, выросшей из того старинного уклада американских «колоний». Не было никаких препятствий для продвижения человека вверх и накопления богатства. Конечно, богатым легче стать еще более богатыми, и расстояние между самыми богатыми и самыми неимущими только возрастало. В конце XIX века был человек, который знал, как использовать возможности, — это Джон Рокфеллер, который сумел достичь господства на рынке сырой нефти путем скупки всех нефтеперегонных предприятий. В конце XX века подобным образцом стал Билл Гейтс, который достиг господства на рынке программного обеспечения для персональных компьютеров.
Такие возможности для успеха соблазняли американцев на инновации. Хотя сегодняшняя экономика США направлена в основном на сферу обслуживания, американцы все еще ищут счастья в производстве. Американская экономика подверглась большим изменениям с момента высадки первых поселенцев на этих берегах четыреста с лишним лет назад. И постоянной необходимостью для этих людей было приспосабливать свое хозяйство, свою экономику к меняющимся обстоятельствам. В этом состоит отличие американской экономики от экономик других стран. С самого своего возникновения американская экономика была делом продвижения вперед. И ее единственной традицией было накопление богатства.
Глава 3.
По ту сторону Добра и Зла: другой портрет Иосифа Сталина
Когда Рональд Рейган провозгласил Советский Союз «империей зла», он стал первым американским президентом, который выразил это соображение в такой примитивной форме, однако в то время многие американцы уже приучены были думать именно так. Либералы, которые считали Рейгана опасным «ястребом», опасались, что он может превратить «холодную войну» в горячую и нажать на «спусковой крючок» взаимного уничтожения двух супердержав. Но если бы Иосиф Сталин услышал это, он перевернулся бы в своем саркофаге. Но при этом он улыбнулся бы и возразил: это выпады посредственного голливудского актера, теперь ставшего лидером процветающего буржуазного общества, находящегося на грани коллапса. Для Сталина слова «добро» и «зло» были всего лишь инструментами, которые использует капиталистическая элита для сохранения своей власти над обществом.
Только если отбросить в сторону рассуждения о добре и зле, можно понять истинный образ Сталина. Всякое действие, которое он предпринимал, было нацелено на то, чтобы стереть остатки буржуазного общества, где богатый эксплуатирует рабочих, для того чтобы шире распахнуть двери в более «равное» коммунистическое общество. Точно так же спокойно он смотрел на уничтожение тех, кто думал иначе. Для воссоздания общества заново по новым лекалам требовались тотальная и непреклонная дисциплина и полное повиновение. Если бы он позволил обсуждать лидерство в этой ситуации, это в лучшем случае привело бы к замешательству и ступору.
Западные демократии стали первым примером. Когда Гитлер провел свои войска в Рейнскую область, в нарушение Версальского договора, во французском парламенте обсуждали, надо ли посылать войска в ответ, чтобы выдворить немцев. В конечном счете Франция ничего не предприняла, и Гитлер почувствовал, что у него развязаны руки для перевооружения Германии. Кроме того, он подтвердил (хотя бы в глазах Генштаба германской армии), что он хорошо понимает поведение Франции и что Германия может продолжить нарушать и другие пункты Версальского договора.
Если бы Сталин позволил дебаты между членами Политбюро, не был бы создан пятилетний план развития («пятилетка») и Советский Союз никогда не смог бы создать такую индустрию, которая подняла страну на ноги и позволила победить вермахт. И на сегодняшний день, когда значительная часть архивов бывшего Советского Союза открыты, на Западе по-прежнему не понимают Сталина. Есть основательная причина для этого. Западные люди меряют его в координатах своей системы. Но слова «добро» и «зло», которые составляют необходимый багаж западного человека, для Сталина ничего не значили. Он считал их анахронизмом иудеохристианской теологии, где человек не признается хозяином своей судьбы, а является лишь творением воображаемого Бога. Слова «добро» и «зло» были призваны обозначать в человеческом понимании божественные мысли и представления этой воображаемой фигуры. На протяжении веков церковные учреждения немало попользовались этими словами для сохранения своей власти над душами людей. Когда Карл Маркс называл религию опиумом для народа, он описывал способ, каким христиане, иудеи, мусульмане и другие ставили веру превыше знания и склонны были принимать внушаемые им догматы, нежели размышлять самим. Сталин предпринял все усилия для того, чтобы изгнать религию из Советского Союза. Она таила в себе опасность двойственности. Она бросала вызов высшему авторитету государства. Сталин считал религиозные организации еще одним пережитком буржуазного мышления, что было контрреволюционным.
Студенты, изучающие советскую историю, хорошо знают общее описание ранних лет Сталина. Он восемь лет проучился в школе в городе Гори, после чего поступил в духовную семинарию в Тифлисе, ныне Тбилиси, столица Грузии. Будучи семинаристом, он попал под влияние марксизма и начал свою карьеру революционера. После того как его исключили из семинарии за попытки создать профсоюзы рабочих, проработав короткий период простым служащим, он полностью посвятил себя революционной работе, вступив в нарождавшуюся социал-демократическую партию. Он семь раз арестовывался царской полицией и был отправлен в Сибирь, но всякий раз ему удавалось в конечном счете бежать. Самое длительное его заключение было с 1913 по 1917 год. А до того он встречался с Владимиром Лениным, лидером большевистской фракции РСДРП, на конгрессах в Финляндии, Стокгольме и Лондоне. Однако он оставался низовым функционером партийного аппарата до тех пор, пока не спланировал и не помог осуществить громкое ограбление в Тифлисе, которое обеспечило партию необходимыми финансовыми средствами. В 1912 году Ленин ввел его в Центральный комитет большевистской партии, и перед тем, как провести четыре года в сибирской ссылке, он редактировал партийную газету «Правда». После побега из ссылки в 1917 году он возобновил редакторскую работу в газете и принял активное участие в революционной (Гражданской) войне как политкомиссар.
