Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
Такой интерес к уроку был, конечно, не слишком типичен для Пантелея, но Пёрышкина долго размышлять над этим не стала. Она быстро и почти бесшумно приблизилась к нему и решительно дотронулась рукой до его плеча.
Пантелей обернулся, и…
У Пёрышкиной от неожиданности снова (уже в третий раз!) открылся рот и вытянулось лицо. Потому что, как ты понимаешь, это оказался вовсе не Пантелей, а самое что ни на есть Пугало!
Оно любовно прижимало к себе учебник и застенчиво, даже немножко боязливо смотрело на Пёрышкину.
И Пёрышкина внезапно всё поняла. До неё дошло.
А до тебя?
На всякий случай поясню.
Желание учиться у Пугала оказалось столь велико, что с ним и в самом деле случилось чудо – оно вдруг оказалось способным слезть со своего шеста и прийти в школу.
Пёрышкина, будучи первой ученицей в классе, просто не могла не оценить такое стремление к учёбе. И поскольку она была сторонницей решительных действий, то тут же взяла Пугало под свою опёку.
– Ничего не бойся! – объявила она. – Идём со мной!
И прежде чем Пугало успело сказать хоть слово, Пёрышкина схватила его за руку, распахнула дверь и ввела за собой в класс.
Дверь за ними захлопнулась.
Все бывшие в классе ученики, конечно, тут же перестали петь и с любопытством повернулись к вошедшим. Учительница пения Лора Геннадьевна, сидевшая за пианино, прекратила играть и тоже повернулась.
– Больше не опаздывай, Люда! – сказала она. – А кто это с тобой?
– Это? – на секунду задумалась Пёрышкина. – Это новый ученик. Фамилия Пугалкин. А зовут… зовут его… Стёпа.
– Ну что ж, Стёпа Пугалкин, проходи, садись! – сказала Лора Геннадьевна.
И просиявшее от радости Пугало уселось за парту рядом со своей покровительницей.
А Пантелей в это время одиноко переминался на пришкольном участке. Он совершенно не знал, как ему быть дальше.
Начал накрапывать дождь.
Пантелей смотрел на школьные окна, прислушивался к весёлым голосам, доносившимся со стороны школы, и ему неожиданно стало уж-ж-жасно тоскливо.
Знаешь, о чём он думал?
Никогда не догадаешься. Ведь бывает, что мысли, которые лезут в голову, не имеют никакой прямой связи с тем, что вокруг происходит.
Помнишь вопросы, которые я тебе задавал в самом начале? Ну, насчёт подписи под портретом Пёрышкиной?
Теперь-то ты понимаешь, кто это сделал. Так вот Пантелей почему-то думал, что зря он так поступил. Что Пёрышкина на сама-то деле совсем неплохая. И косички у неё классные! И вообще, никакая она не Людка-дудка, а скорее уж Людка-незабудка.
Так он думал.
В классе же продолжался урок пения.
Пёрышкина по просьбе Лоры Геннадьевны дирижировала, и все подпевали весёлой песне о том, что мечты обязательно сбываются, если мечтать всерьёз, и о том, что в жизни чего только не случается!
Бывает, что и Пугало может стать человеком, если очень хочет учиться, а бывает, что и человек становится пугалом, если он умеет только бездельничать и прогуливать.
Пела Пёрышкина, пело уж-ж-жасно счастливое Пугало, пели ребята, и пел…
Да, да, представь себе, читатель, пел, стоя под дождём, унылый Пантелей. Больше ведь ему ничего не оставалось.
Только почему-то в его исполнении песня приобретала прямо противоположный смысл. Например, если из школы доносилось: «ВСЁ У НАС ИДЁТ НЕПЛОХО!», то Пантелей подхватывал: «ПЛОХО, ПЛОХО!»
Или, скажем, в классе пели: «И ПОЙДЁМ МЫ ТУДА, ГДЕ РАСТЁТ ЛЕБЕДА!..», а Пантелей подхватывал: «БЕДА, БЕДА! ОДНОМУ БЕДА!»
При этом бубенчики на его шляпе печально позвякивали.
К тому же, откуда ни возьмись, прилетел намокший от дождя воробей. Он конечно же принял Пантелея за настоящее Пугало.
А поскольку птицы не раз использовали тулью соломенной шляпы Пугала в качестве гнезда, то воробей преспокойно расположился у Пантелея на голове.
И сколько Пантелей ни пытался прогнать нахального воробья, ничего из этого не вышло. Так что пришлось бедному Пантелею в конце концов примириться с неизбежным.
Так он и стоял под дождём в виде Пугала, с воробьём на голове. Позвякивал бубенчиками на дырявой соломенной шляпе и грустно подпевал весёлой песне, доносившейся из школьных окон.
Вот такая история произошла в городке (извини, в посёлке городского типа!) Зеленогорске.
Хочешь верь, хочешь нет.
Домовой Петруша
В одном городе, состоящем из многоэтажных каменных домов, каким-то чудом сохранился старый деревянный дом. Все остальные деревянные дома уже снесли, а этот почему-то уцелел. Как это случилось, я вам объяснить не могу. Может быть, просто очередь до него не дошла. А может быть, важные чиновники, которые решают судьбы домов, и вообще про него забыли. Теперь уже не разберёшь. Впрочем, и не в этом совсем дело.
А дело в том, что на чердаке этого старого дома как раз и жил домовой Петруша. Причём жил он там с незапамятных времён. А с каких именно, он и сам не помнил, потому что жизнь его была очень однообразна, и один день походил на другой, как две капли воды.
Ночью Петруша пел песни тоненьким, деребезжащим голосом, аккомпанируя себе на весьма сложном инструменте, который он соорудил когда-то из древнего выброшенного абажура, серебряных гитарных струн и поломанного кресла, из которого во все стороны торчали пружины. А утром он засыпал и просыпался уже под самый вечер, когда огненными стрелами брызгали в чердачное окошко уличные фонари.
Петруша садился у окошка и с любопытством разглядывал людей, снующих внизу по улице.
– И чего бегут, чего спешат? – удивлялся он. – Что им нужно? Зачем торопятся?
И в недоумении почёсывал затылок мохнатой лапой.
Честно признаться, иногда Петруша немножко завидовал этим людям, которым, видимо, что-то было нужно, раз они куда-то спешили. Самому Петруше ничего такого не хотелось, и никто ему не был нужен. Да и сам он по сути никого не интересовал и никому не был нужен. Не говоря уж о том, что за всю свою долгую жизнь он ни разу никуда не спешил.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
