На второй день моего заключения я решил принять душ. Паоло в душевую не ходил из страха быть побитым; судя по исходящему от него зловонию, умывания в камере было явно недостаточно. А я сохранил не только стремление к чистоте, но и веру в охранников, обязанных меня защищать, а потому отправился мыться, не подозревая, что меня ждет. Стыдливо раздевшись в уголке, я осторожно вошел в душевую, куда уже просочилась информация о моем приходе. На меня бросали злобные взгляды. В мою сторону, словно плевки, полетели ругательства:
— Во, насильник явился.
— Смотреть тошнит…
Я укрылся от потока гнусностей в одной из дальних кабинок. Время от времени в помещение душевой заглядывал охранник. Вдруг, сквозь шум льющейся воды, я услышал высказывания понежнее:
— Хорошенькая попка.
— Почти как у младенца.
— Еще бы, с его-то вкусами!
У меня заколотилось сердце. Я с притворным равнодушием продолжал намыливаться под изучающими взглядами уголовников. В их грубых голосах слышалось возбуждение.
— Повернись-ка, я тебя получше рассмотрю!
— А теперь ко мне, милашка, ты мне тоже нравишься!
Я не мог пошевелиться от страха. Мне было не выбраться из душевой, не пройдя мимо них, а охранник как назло не появлялся, ведь заключенные говорили тихо, чтобы не привлечь его внимания.
— Хочешь, мы с тобой сделаем то же, что ты делал с маленькими девочками?
В этот критический момент кто-то прорычал, перекрыв все остальные голоса:
— Оставьте его в покое или будете иметь дело со мной!
Кто осмелился так говорить? Кто был чудесным избавителем? Из глубины душевой вышло огромное звероподобное создание — полторы сотни килограммов мяса и жира в ореоле мыльной пены и пара. Все расступались перед ним. Некоторые заключенные недоуменно восклицали:
— Ты чего, Люлю? Преступление против детства!
— А вы откуда знаете? Вот только троньте его, я вами займусь!
Так часто бывает в жизни — в момент самого отчаянного одиночества вам вдруг протягивают руку дружбы, и ваши враги разбегаются, словно крысы. Отступили и окружившие меня бандиты. Понурив головы, они послушно разошлись по кабинкам. На меня вразвалку надвигалась гора волосатой плоти с лицом круглым, как у будды, руками могучими, как у борца сумо. Когда нежданный избавитель подошел ко мне, я наконец решился взглянуть ему в глаза. Он положил мохнатую лапу мне на плечо, улыбнулся и во всеуслышание объявил:
— Это мой кореш, не советую к нему приставать.
Защита личности сильной и авторитетной гарантировала мне физическую и моральную безопасность. В политике и администрации действует тот же закон — для карьерного роста необходимо иметь могущественного покровителя. Только в тюрьме остаться без покровителя гораздо страшнее. Если бы не Люлю, я бы терпел побои и унижения, а потом замкнулся в себе, как все жертвы насилия. Люлю меня от всего этого избавил. С момента нашей встречи он стал меня уважать и защищать.
Несмотря на неотесанность манер и грубость речи, со мной он обращается ласково. На каждой прогулке он поджидает в сторонке, когда я подойду. Мы устраиваемся на ступеньках, и он начинает сагу о своих подвигах на поприще вышибалы в ночном баре, где он работал, пока не убил желтокожего (он не любит желтокожих). Время от времени он доверительно замечает:
— Вот что мне противно — теперь умных и порядочных белых вроде тебя сажают в тюрьму.
Иногда в его рассуждениях появляется аналитическая нотка:
— Это все из-за баб; бабам нельзя давать власть.
Вспомнив о матери Амандины, я вынужден был признать, что Люлю отчасти прав. Но его расистские и женоненавистнические высказывания глубоко возмущают меня. Возмущаюсь я, к сожалению, молча. Ведь у меня нет выбора. Люлю силен, его все боятся. Даже когда его нет рядом, другие заключенные только недвусмысленно ухмыляются в мою сторону. Для них я подружка Люлю. Таковы социальные и психологические условия моей пошатнувшейся жизни. Каждый день я жду новостей от моего адвоката и особенно от Латифы, которая продолжает бороться за мое спасение.
VIII
Вице-президент Табачной компании лично спустился принять прибывшего на лимузине гостя. Хотя он и подготовился к встрече, но все же был немало удивлен самообладанием бывшего заключенного. Зеленоглазый верзила безмятежно пожал ему руку, окинул взглядом небоскреб и покачал головой: — Круто!
Джонсон сменил ярко-оранжевый тюремный комбинезон на спортивный костюм от Гуччи и кроссовки Nike на тройной подошве. О криминальном прошлом напоминала только массивная золотая цепь на шее.
Невозмутимый Дезире отрешенно улыбался и покачивал головой. Вице-президент был в восторге. Подумать только, за этим простодушием скрывается недюжинный ум, как доказала история с сигаретой! Именно так представила пресса поведение бывшего заключенного, на пороге смерти вступившего в борьбу за жизнь и справедливость. За несколько недель он стал самым популярным человеком в стране, лидером кампании за отмену смертной казни, за права курильщиков, за счастье детей, за спасение цветов. Хотя до официального пересмотра дела обвинение с него еще не было снято, никто больше не считал его убийцей. Сам вице-президент Табачной компании решил, что финансирование нового процесса будет выгодно предприятию.
Поэтому появление из другой дверцы лимузина бледной и слегка помятой Марен Патаки стало для него неприятной неожиданностью. Адвокатесса намертво прилипла к своему клиенту. Со дня условного освобождения она не отходила от Дезире ни на шаг. Подготовкой к пересмотру дела она почти не занималась, для нее было гораздо важнее не выпустить из рук выгодного клиента. Противопоставить проискам Табачной компании она могла только особые отношения с Дезире. Каждому должно было быть понятно: бесполезно обращаться к подследственному, минуя его адвоката. Марен вовсю использовала слабохарактерность Джонсона, который никогда ни на чем не настаивал и ограничивался лишь чисто символическими жестами; например, проходя мимо телевизионщиков, победно вскидывал руку со сложенными буквой «V» пальцами. Дезире привык, что странная женщина все время путается у него под ногами (она даже ночевала в гостиной его номера в «Four Seasons», оплаченного Табачной компанией). Но Марен Патаки не хотела оставаться просто адвокатом. Она стремилась к роли пресс-атташе, личного секретаря, гувернантки и согласна была выполнять любые услуги, лишь бы не упустить курицу, несущую золотые яйца.
Поднимаясь в лифте на пятнадцатый этаж, Дезире широко улыбнулся и повторил:
— Круто тут у вас!
— Благодарю, мы действительно… неплохо устроились. Здание построено в девятьсот двадцать седьмом году.
— А травки у вас не найдется?
Президент с ухмылкой пробормотал:
— Боюсь, что диверсификационная стратегия нашей компании пока не предусматривает производства такого рода продукции.
