Большой холл, который, по-видимому, иногда использовался как гостиная: в нем стояли телевизор, музыкальный центр, кожаный диван и два кресла с низким столиком с крышкой из толстого стекла. Раздвижные стеклянные двери вели в собственно жилые комнаты — кабинет, заставленный стеллажами с книгами и небольшую спальню. Зато кухня по размерам равнялась обеим комнатам и была набита всевозможными новомодными приспособлениями.
Никель, хром, зеленые мраморные столешницы, высокий стол-стойка, вертящиеся табуретки со спинками. Не кухня, а мечта какой-нибудь топ-модели, хотя вместо занавесок на окне были жалюзи, а отсутствие тряпочек-прихваточек и милых безделушек наводило на мысль, что женская рука прикасается ко всему этому крайне редко. Красиво, но холодно, а не уютно.
— Ну как, поместимся тут? — спросил неожиданно Вадим, когда она молча обошла всю квартиру. — Устраивает тебя?
— В каком смысле? — опешила Рита.
— В прямом. Я бы хотел, я бы очень хотел, чтобы ты здесь жила.
— Жила?
— Ну, не в том смысле, чтобы ты заколотила или продала свою квартиру, а… Слушай, это серьезный разговор, давай-ка я сделаю нам кофе. Кажется, у меня есть хороший коньяк, кто-то из клиентов презентовал…
«Вот оно! — стукнуло в голову Рите. — Сейчас он сделает предложение, точно, а я не готова… Я совершенно не готова к такому повороту событий, господи! Сплошной караул! Наверное, я моральный урод: любая нормальная девушка ухватилась бы за такое предложение руками и ногами, а для верности еще и хвостом бы обвила, а я только испугалась. Я не готова! Я… Я не люблю его? Глупости! Тогда что же?»
— Ритуля, — сказал Вадим, разобравшись с кофе, — мы с тобой оба — взрослые, самостоятельные люди, поэтому давай попробуем обойтись без сентиментальной ерунды. Понимаешь, я, кажется, люблю тебя…
— Кажется? — с некоторой иронией спросила Рита. — Странная формулировка, ты не находишь?
— Возможно. Зато точная. Я все время думаю о тебе, мне хочется быть рядом с тобой, держать тебя за руку, слышать твой голос. Это не вчера началось, не думай. Иначе я не стал бы искать встречи с тобой после отпуска, у меня был почти месяц на размышление. Но когда я вернулся в Москву, то первым делом позвонил тебе…
— Очень польщена.
— Не язви, пожалуйста. Я мог бы сказать, что ты — мечта всей моей жизни и наговорить еще целую кучу красивых слов, но они на самом деле мало значат…
— Постулата о том, что женщины любят ушами, пока еще никто не отменял, — негромко заметила Рита.
— Спасибо, я в курсе. Но у меня свой, давно сложившийся характер. Для меня слова сугубо вторичны. А вот дело… Дорогая, я бы очень хотел, чтобы ты переехала ко мне. Я никогда никому этого не предлагал.
«А вот это уже лишнее. Предлагал, не предлагал… Нам же не по восемнадцать лет, в конце концов. И потом — в каком качестве? Сожительницы? Невесты? Гражданской жены? Если у него такая аллергия на слова, я долго об этом не узнаю…»
— Ты уверен, что я не начну тебя раздражать через три дня? — спросила она. — Мне бы не хотелось…
— Мы целый день на работе, а выходные и так проводим вместе. И потом я не собираюсь запирать тебя в этой квартире. Надоело, устала — есть где отдохнуть, успокоиться.
— Но если вечером ты захочешь посмотреть какой- нибудь свой футбол-хоккей…
— То ты прекрасно можешь посидеть за компьютером или посмотреть что-то еще в спальне. Ну, давай попробуем. Я почти уверен, у нас получится.
— И мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день, — пробормотала Рита.
— Что?
— Не обращай внимания, так, поток сознания. Знаешь что, давай не строить пятилетних планов, которые нужно выполнить в четыре года.
— Ты отказываешься?
— Нет. Просто сегодня я, конечно, останусь, а потом немного подумаю… Это все несколько неожиданно: и встреча с моими родителями, и твое предложение.
— Я понял, — с огромным облегчением сказал Вадим. — Конечно, сегодня день, мягко говоря, необычный, слишком много новых впечатлений, перемен. Подумай, милая. Я боюсь не того, что ты мне надоешь, а что ты в один прекрасный день возьмешь и исчезнешь. И я снова останусь один, а мне это уже опостылело. Ты нужна мне рядом.
— Почти по Пушкину, — усмехнулась Рита. — «Я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я…»
— Наверное, я не знаток поэзии. Но примерно так и есть. Я хочу отвозить тебя на работу и знать, что вечером мы будем вместе. У нас получится, вот увидишь.
Да, он умел быть настойчивым, убедительным, пылким. Да, ночь он тоже посвятил тому, чтобы, используя не только чувства, но и столь нелюбимые им слова, убедить Риту в том, какая она прекрасная, умная, роскошная, желанная женщина, какое счастье для любого здравомыслящего мужчины находиться рядом с ней и как они осенью, золотой, великолепной осенью поедут по Золотому кольцу, будут останавливаться в лучших отелях, и вообще проведут сказочную неделю…
— Ты же говорил, что осенью поедешь в заграничную командировку, — попыталась собрать остатки здравого смысла Рита.
— Осень долгая, командировка — короткая, максимум две недели, а потом мы снова будем вместе.
— До следующей командировки?
— Рита, чего ты добиваешься?
— Не знаю, — честно сказала Рита, прижимаясь головой к его плечу. — Наверное, того, чтобы ты сразу увидел все мои недостатки и передумал. Мне просто страшно, вот и все. И потом… я плохая хозяйка.
— Разве я зову тебя в домработницы?
«А кем?» — хотела спросить Рита, но прикусила язык. Одно из немногих материнских поучений (Марина Геннадьевна, в отличие от подавляющего большинства женщин, терпеть не могла «учить жить») она запомнила навсегда:
«Никогда не дави на мужчину, чтобы он сказал те слова, которых ты ждешь. Промолчи. Даже если он и выдавит из себя эти самые слова, то потом постарается сделать все, чтобы взять их обратно. Захочет — скажет, не захочет — все можно погубить».
— Хорошо, — выдохнула Рита. — Ты мертвого уговоришь. Только не забудь, что мы с тобой — свободные люди и что ты берешь меня в свой дом не как домработницу, а чтобы я не испарилась во времени и пространстве. Клянись страшной клятвой.
— Честное октябрятское под салютом всех вождей, — быстро проговорил Вадим.
— Что-что? — опешила Рита.
— Ах, да, ты же еще маленькая. Это мы в школе так клялись, самая страшная клятва была. И еще землю ели, но, надеюсь, от этого испытания ты меня избавишь.
— Избавлю. Тем более что у тебя цветов нет даже искусственных. Это принципиально?
— Искусственные не люблю, а живые забываю поливать. Так мы договорились?
— Договорились мишень с прицелом, — комично вздохнула Рита. — Завтра поедем ко мне, привезем необходимые вещи…
