«Теперь, – обратилась я к Иакову, – не скажете ливы, куда меня везут? У меня могут появиться свои соображения по этому поводу,хотя я сомневаюсь, что смогу придумать нечто лучшее, чем мой отец».
Меня по-прежнему одолевали сомнения. Поступят ли они со мнойчестно? Особенно теперь, когда они видели мое непристойное поведение вотношении этого мальчика. Они же так религиозны.
«Вы направляетесь в большой город, – ответилИаков. – Лучше и быть не может. У вашего отца там есть друзья-греки!»
«Как он может быть лучше Александрии?» – спросила я.
«О, он намного лучше, – сказал Иаков. – Позвольтея поговорю с отцом, прежде чем продолжать».
Мы вышли в море. Земля таяла на горизонте. Египет. Ужетемнело.
«Не бойтесь, – сказал Иаков. – У вас испуганныйвид».
«Я не боюсь, – ответила я. – Дело в том, что, лежав постели, я не могу избавиться от тревожных мыслей и снов. – Я взглянулана него, он застенчиво отвел глаза. – Я каждую ночь прижимала к себе тогомальчика как мать».
Большей лжи мне, должно быть, за всю жизнь не доводилосьпроизносить.
«Я обнимала его как ребенка. – Ну и ребенок! – Атеперь я боюсь кошмаров. Но скажите же мне, куда мы направляемся? Какая насждет судьба?»
Глава 3
«Антиохия, – сказал Иаков. – Антиохия-на-Оронте.Вас ожидают греки, друзья вашего отца. Они друзья и Германику. Возможно, современем… но они будут вам верны. Вам предстоит выйти замуж за образованного исостоятельного грека».
Замуж?! За грека, провинциала-грека? Грека из Азии?! Яподавила и смех, и слезы. Этого не будет. Бедняга! Если это действительногрек-провинциал, то ему предстоит заново пережить завоевание Рима.
Мы плыли дальше, от порта к порту. У меня в голове всеперепуталось.
Конечно, только тошнотворная повседневная суета не позволяламне полностью отдаваться неизбежному горю: «Беспокойся о том, правильно липодпоясано твое платье. Забудь, как твой отец лежал мертвый с кинжалом вгруди».
Что касается Антиохии, то я мало что слышала или знала обэтом городе – меня интересовала только жизнь Рима. Если Тиберий, желая убратьподальше от Рима своего «наследника» Германика, избрал местом его пребыванияАнтиохию, то, решила я, она должна быть концом цивилизованного мира.
«Во имя богов, и что мне было не сбежать в Александрии?» –думала я. Александрия – крупнейший город в Империи после Рима. Молодой город,построенный Александром, в чью честь и назван, славится как порт. Никто никогдане посмеет разрушить в Александрии храм Изиды. Изида – египетская богиня, женамогущественного Озириса.
Но какое это имеет отношение к действительности? Должнобыть, в глубине моего сознания зрели определенные планы, но мораль высокороднойримлянки не позволяла им всплыть на поверхность и запятнать мою честь.
Я тихо поблагодарила своих стражей-евреев за благоразумие,за то, что они скрывали это даже от юного римлянина Марцелия, также спасенногоими от убийц императора, и попросила откровенно ответить на вопросыотносительно моих братьев.
«Всех застали врасплох, – сказал Иаков. –Делатории, шпионы преторианской гвардии, времени не теряют. А у вашего отцабыло столько сыновей! По приказу своего господина рабы вашего старшего братаперепрыгнули через стены и побежали предупредить вашего отца».
Антоний! Надеюсь, ты пролил их кровь. Я знаю, ты дрался допоследнего вздоха. А моя племянница, моя маленькая племянница Флора, бежала лиона от них с криками, или же они убили ее милосердно? Преторианцы – имилосердие! Что за глупая мысль. Я не произнесла вслух ни звука. Простовздохнула. В конечном счете, глядя на меня, оба купца-еврея видели тело и лицоженщины; естественно, мои защитники считали, что и внутри скрывается женщина.Несоответствие внешности внутренним склонностям беспокоило меня всю жизнь.Зачем же смущать Иакова и Давида? Едем в Антиохию.
Но я не намеревалась становиться членом греческой семьи,придерживающейся старых обычаев, – если таковые еще существовали вгреческом городе Антиохии, – семьи, где женщины живут отдельно от мужчин ивесь день прядут шерсть, никуда не выходят и не принимают участия вобщественных мероприятиях.
Мои няни научили меня всем искусствам добродетельнойженщины, и я действительно умела обращаться с нитками и пряжей, да и ткать нехуже других, однако я прекрасно знала, что такое «старые греческие обычаи», исмутно вспоминала мать моего отца, умершую, когда я была совсеммаленькой, – добродетельную римскую матрону, которая постоянно прялашерсть. Так о ней и говорилось в ее эпитафии; то же самое, кстати, сказано и вэпитафии моей матери: «Она содержала дом. Она пряла шерсть».
Те же слова – о моей матери! Те же унылые слова.
Ну, в моей эпитафии ничего подобного уж точно не будет. (Какзабавно сейчас размышлять о том, что две тысячи лет спустя я осталась совсембез эпитафии!)
В своем всепоглощающем унынии я отказывалась понимать, чтоРимская империя огромна и ее восточная часть разительно отличается от северныхварварских стран, где сражались мои братья.
Вся Малая Азия, куда мы и направлялись, несколько сотен летназад была завоевана Александром Македонским. Как тебе известно, Александр былучеником Аристотеля. Александр хотел повсюду насаждать греческую культуру. АМалая Азия? Греческие идеи и обычаи столкнулись не просто с деревенскимиобычаями и крестьянами, но с древними культурами, например с империей Сирии,охотно воспринявшей новые идеи, красоту и изящество греческой просвещенности ине менее охотно вплетавшей в нее собственную многовековую литературу, стильжизни и манеру одеваться.
Антиохию построил полководец Александра Великого, пытавшийсясоперничать с красотой других эллинских городов – с великолепными храмами,административными зданиями и библиотеками, заполненными множеством книг нагреческом языке, со школами, где преподавали греческую философию. Тамустановилось эллинское правительство – вполне просвещенное в сравнении сдревним восточным деспотизмом, однако за ним стояли знания, обычаи и, возможно,мудрость таинственного Востока.
Римляне завоевали Антиохию одной из первых, поскольку онабыла огромным торговым центром. Ее расположение было в своем роде уникальным,что показал мне Иаков, нарисовав мокрым пальцем на деревянном столе примитивнуюкарту. Антиохия была портом великого Средиземного моря, ибо находилась всего вдвадцати милях от него вверх по реке Оронт.
