Капитан моих слов не замечает. Он меня даже не слушает. Когда я смолкаю, он начинает опять:
— Неужели вы думаете, что любить — легко? Отдавать сердце на растерзание, всякий раз не дожидаясь взаимности? Переносить все страдания? Оставаться в полном одиночестве, пытаться рассказать о себе…
— Любить? — не удерживаюсь я.
— Но я ни от смерти никогда не бегал, ни святым не являюсь. Я всего лишь ничтожество для вас, отвратительный старый дурак…
— Так не тратьте на меня свое драгоценное время, господин Капитан! Как говорил Святой Августин: «Сделай меня хорошим человеком, но не сейчас», — с этими словами я бросаюсь к лестнице и кричу ему сверху:
— Всего доброго!
А Капитан все еще твердит: «Распните меня! Оскорбите, избейте, обругайте!» Или мне только кажется?
Нырнув в свою каюту, запираюсь на все замки.
* * *
Наконец наступают благословенные часы одиночества! Съедаю два огромных бутерброда, принимаю душ, снова навожу порядок в вещах.
Вещи, правда, и так лежат по местам — в их рядах царит армейский порядок. Но так как в моей голове армейский порядок все никак не наступит и мысли разложить по полочкам не удается, то я занимаюсь вещами. Раскладываю их вновь и вновь — и успокаиваюсь.
Около девяти мне приходит в голову мысль, что сейчас все в ресторане на ужине, и можно выйти на палубу побродить. Заставляю себя смотреть не под ноги, а на небо, на полную луну и море, получать удовольствие от пейзажа.
Внезапно мой взгляд падает в сторону бассейна. И все. Спокойствие покидает меня, как перезрелая груша покидает ветку при малейшем дуновении ветерка. Я понимаю, что мне до смерти хочется еще раз увидеть надписи. Дыхание я перевожу у бассейна.
В бассейне — отвратительная, воняющая хлоркой голубая вода. Надписи тщательно стерты. Только если смотреть очень внимательно, на стенках можно заметить остатки краски. А посреди бассейна, где красовалось слово: «ВАМПИР», выделяется яркое белое пятно — свидетельство рьяных усилий оттиравших надпись.
Живо представляю лица обитателей корабля, персонала и особенно капитана, когда они увидели надписи; меня разбирает смех. А могли бы оставить. Это было бы самое необычное украшение корабля, пока хлор, который в избытке добавляют в воду, их бы не уничтожил.
— Добрый вечер, сударыня, — раздается голос рядом.
Я лежу на животе, где-то витая мыслями, и, повернувшись, впервые замечаю обладателя голоса: это молодой стюард. Видно, Капитан велел ему сторожить бассейн.
Встав, отвечаю: «Добрый вечер. Какая луна!»
Недоверчиво посмотрев на меня, он соглашается: «Да, луна, сударыня».
Демонстрирую ему пустые руки: «Смотрите, у меня при себе нет ни одного подозрительного предмета. Я невиновна».
Молодой стюард тут же краснеет. Я весело добавляю: «А вам все-таки доброго вечера. Надеюсь, сегодня ночью вам удастся схватить дерзкого преступника».
По пути в каюту я все еще смеюсь. Давно так не веселилась.
Сажусь в кресло, беру в руки «Комнату Иакова». Правда, в следующий миг выясняется, что сегодня ночью развлеклась не я одна. Девочка с хохотом вбегает ко мне и бросается в кресло напротив меня.
Вытирая с глаз слезы, она продолжает хохотать: «Ты испортила… Ты испортила всем вечер! Капитан… Капитан…»
Не в состоянии договорить, она продолжает заливаться смехом, чуть постанывая и подпрыгивая на кресле. Не удержавшись, смеюсь вместе с ней. Известно же, что смех — заразителен, особенно искренний и в самых неподходящих случаях.
Через несколько минут она, уже устав смеяться и прижав руки к заболевшему от смеха животу, говорит: «Ах, что же ты наделала!» И опять смеется.
— И что же я такого наделала?
Успокоившись и переведя дыхание, она говорит:
«Ты, говорят, исписала стены бассейна отвратительными словами, опозорив нашего Капитана. Пачкать стены храма! Унизить благороднейшее из сердец! Как ты могла?»
— Господи, он и за столом нес свой бред? Нет, такой человек не может быть капитаном — он же сумасшедший!
— Еще как нес! Сначала я решила, что он выпил. Но видела бы ты лица Парвати Норан и других дурней! Видела бы ты их лица!!!
— Могу себе представить, — говорю я. — Ему, бедному, не хватает ни ума, ни смелости. Он страдает от комплексов, вот и выдумывает невесть что. Просто шизофреник. А еще грубый, потому что сумасшедший.
— И все-таки я кое-чего не понимаю. Зачем ты все же исписала стены бассейна?
Она ничего не помнит. Ну и пусть не помнит.
— Для Капитана каждый уголок корабля — храм, — говорю я. — Каждый его поступок это доказывает. И все, что во вред его храму, считается грехом. Я давно заметила, что он человек неуравновешенный, меня еще в первый вечер взбесили его монологи, и я решила над ним подшутить…
— Понятно, — нетерпеливо перебивает она. — Но ты же догадывалась, какой будет его реакция? И как ты все провернула?
Начинаю говорить медленно, чтобы успеть придумать правдоподобный рассказ. Потом внезапно все складывается.
— Смотри, — говорю я. — Когда я ушла от тебя, мне совершенно не хотелось спать. Решила прогуляться по кораблю. Смотрю — из бассейна спустили воду. И мне вдруг ужасно захотелось написать что-нибудь на его стенках. Когда я писала все это, то смеялась, представляя, как шокированы все будут утром, когда это увидят.
Подняв бровь (совсем как Мэри Джейн), она замечает:
— Ты стырила у меня баллончик с краской.
— Ага. Увидев пустой бассейн, я вернулась к тебе в каюту и взяла его. А ты спала себе крепким сном.
— Ну и что ты написала?
Направляюсь маленькому столику, чтобы она не увидела выражения моего лица — врать я совершенно не умею. Выдаю первое, что приходит мне в голову:
— Я написала «СМЕРТЬ МИККИ-МАУСУ».
— Ты написала это на всех стенах?
— Нет-нет. На одной стенке я написала «СМЕРТЬ МИННИ-МАУС». А на дне бассейна…
Тут мне вспоминаются слова героя какого-то детектива: «Сообщай как можно меньше, чтобы снизить до минимума возможность быть пойманной на вранье». И я умолкаю.
Она ничего не замечает.
— Очень смешно рассказываешь, — хихикает она. — Я тобой горжусь. Горжусь тем, что путешествую с самым смелым пассажиром на всем корабле. Госпожа Тамара — самая умная женщина на свете, раз она взяла тебя мне. Когда я злилась на нее за то, что они никак не могут найти мне компаньонку, она сказала мне: «Не беспокойся, обязательно появится именно такой человек, который тебе нужен. Не стоит поддаваться панике. Твоя компаньонка сама найдет нас».
Я тихо говорю:
— И вот ваша компаньонка перед вашим величеством!
