Его превосходительство удалился сочинять благодарственноепослание королю и для подмоги взял с собой монаха. Гостя он оставил напопечении своей супруги, не забыв посочувствовать ему по этому случаю. ДоньяЭрнанда предложила дону Педро выйти на воздух, и, когда тёплая тропическая ночьповеяла на них своим ароматом, супруга губернатора внезапно пробудилась к жизнии, задыхаясь от волнения, обратилась с вопросом к гостю:
— Всё это правда — то, что рассказали вы нам сегодня о донеРодриго? Его действительно захватил и держит в плену капитан Блад? И он в самомделе цел и невредим и ожидает выкупа?
— Всё истинная правда, от слова до слова.
— И вы… вы можете поручиться в этом? Поручиться честнымсловом джентльмена? Я не могу не считать вас джентльменом, раз вы посланецкороля.
— Единственно по этой причине? — Дон Педро был несколькозадет.
— Можете вы поручиться мне честным словом? — настойчивоповторила она.
— Без малейшего колебания. Даю вам честное слово. Почему высомневаетесь?
— Вы дали мне повод. Вы не слишком правдивы. Зачем,например, выдаёте вы себя за моего кузена?
— Значит, вы не помните меня?
— Я помню Педро де Кейроса. Годы могли прибавить ему роста истройности, солнце могло покрыть бронзовым загаром его лицо, а волосы под этимчёрным париком могут быть по-прежнему белокуры, хотя я позволю себе усомнитьсяв этом, — но каким образом, разрешите вас спросить, мог измениться цвет егоглаз? Ведь у вас глаза синие, а у Педро были карие.
С минуту он молчал, словно обдумывая что-то, а она гляделана его красивое, суровое лицо, отчётливо выступавшее из мрака в резком лучесвета, падавшем из окна. Он не смотрел на неё. Его взгляд был обращён вдаль, кморю, которое серебрилось под усыпанным звёздами небом, отражая мерцающие огнистоявших на рейде судов. Потом его глаза проследили полёт светлячка,преследующего мотылька в кустах… Дон Педро глядел по сторонам, избегая взглядахрупкой, маленькой женщины, стоявшей возле него.
Наконец он заговорил спокойно, с лёгкой усмешкой признаваясьв обмане:
— Мы надеялись, что вы забудете эту маленькую подробность.
— Мы? — переспросила она.
— Да, мы с Родриго. Мы с ним в самом деле подружились. Онспешил к вам, когда всё это произошло. Вот почему мы оказались на одномкорабле.
— И он сам пожелал, чтобы вы явились сюда самозванцем?
— Он подтвердит вам это, когда прибудет сюда. А он будетздесь через несколько дней, не сомневайтесь. Он явится к вам, как только ясмогу его выкупить, что произойдёт тотчас после моего отъезда. Когда я бежал —я ведь, в отличие от него, не был связан словом, — он попросил меня явитьсясюда и назваться вашим кузеном, чтобы до его прибытия служить вам, если этопотребуется.
Она задумалась. В молчании они сделали несколько шагов полоджии.
— Вы подвергали себя непростительному риску, — сказала она,давая понять, что верит его словам.
— Джентльмен, — произнёс он сентенциозно, — всегда готоврискнуть ради дамы.
— Вы рискуете ради меня?
— А вам кажется, что я рискую для собственного удовольствия?
— Нет. Едва ли.
— Так зачем понапрасну ломать себе голову? Я поступаю так,как пожелал Родриго. Он явится и сам объяснит вам, зачем ему это понадобилось.А пока я — ваш кузен и прибыл сюда вместо него. Если этот мужлан, ваш супруг,будет вам слишком докучать…
— Зачем вы это говорите? — В её голосе прозвенело смущение.
— Ведь я здесь вместо Родриго. Не забывайте об этом, большея вас ни о чём не прошу.
— Благодарю вас, кузен, — сказала она и оставила его одного.
Прошло трое суток. Дон Педро продолжал быть гостем губернатораПуэрто-Рико, и каждый последующий день был похож на предыдущий, если не считатьтого, что дон Хайме день ото дня всё сильнее проникался сознанием своеговеличия, вследствие чего становился всё более невыносим. Однако дон Педро сзавидной стойкостью терпел его общество, и порой ему словно бы даже нравилосьразжигать чудовищное тщеславие губернатора. Так, на третьи сутки за ужином донПедро предложил его превосходительству отметить оказанную ему высокую монаршьюмилость каким-либо событием, которое запечатлелось бы у всех в памяти и нашлобы своё место в анналах острова Пуэрто-Рико.
Дон Хайме жадно ухватился за это предложение.
— Да, да. Это великолепная мысль. Что бы вы мне посоветовалипредпринять?
Дон Педро, улыбаясь, запротестовал:
— Как могу я давать советы дону Хайме де Вилламарга? Но, вовсяком случае, это должно быть нечто такое, что было бы под стать стользначительному и торжественному событию.
— Да, разумеется… Это верно. (Однако мозг этого тупицы былне способен родить какую-либо идею.) Вопрос в том, что́ именно можносчитать приличествующим случаю?
Фрей Алонсо предложил устроить большой бал в домегубернатора, и донья Эрнанда зааплодировала. Но дон Педро позволил себе несогласиться с ней: по его мнению, бал останется в памяти только у тех, ктобудет на него приглашён. Надо придумать нечто такое, что произведётнеизгладимое впечатление на всех жителей острова.
— Почему бы вам не объявить амнистию? — предложил оннаконец.
— Амнистию? — Три пары удивлённых глаз вопросительноуставились на него.
— Именно. Почему бы нет? Вот это был бы поистине королевскийжест. А разве губернатор не является в какой-то мере королём — вице-королём,наместником монарха, — и разве народ не ждёт от него поступков, достойныхкороля? В честь полученной вами высокой награды откройте ваши тюрьмы, донХайме, как делают это короли в день своей коронации!
Дон Хайме, ошеломлённый величием этой идеи, не сразу вышелиз столбняка. Наконец он стукнул по столу кулаком и заявил, что это блестящаямысль. Завтра он обнародует своё решение, отменит судебные приговоры и выпуститна волю всех преступников.
— Кроме, — добавил он, — шестерых пиратов. Населению непонравится, если я их освобожу тоже.
— Мне кажется, — сказал дон Педро, — что любое исключение сведётна нет значение всего акта. Исключений не должно быть.
— Но эти преступники сами исключение. Разве вы не помните —я рассказал вам, как захватил шестерых пиратов из тех, что имели наглостьвысадиться на Пуэрто-Рико?
Дон Педро нахмурился, припоминая.
