несмотря на разницу в возрасте!
Народ на стульях зашумел.
– Прекратите его провоцировать! – закричала Татьяна Ильинична. – Вы и есть настоящий хам. А ещё председатель…
– У нас разница не только в возрасте, но и в весовых категориях, – проворчал я. – Продолжайте, правдоборец вы наш.
И Кац продолжил: про бедную Катю, которая жизнь положила на служение дому; про дворников, которым нравится жить в служебных квартирах, и они плачут от того, что их выгоняют на улицу; про то, что охрана собирается в полном составе уволиться, так как невозможно терпеть вот такое.
Когда Самуил Иванович иссяк, слово взял я. Рассказал о вениках в подвале; о комнатушках без удобств для крепостных дворников; о финансовых махинациях бухгалтера; о том, что через год нам надо где-то брать сорок миллионов на лифтовое оборудование; о том, что штат и фонд заработной платы раздуты, а деньги тратятся бездумно на чёрт знает что; о том, что нет таких простых вещей, как должностные обязанности. Но лишь к концу своего доклада я понял, что делаю это зря. Меня никто не слушал. Скорее, всё уже давно решено.
Потом выступила Катя. Она трагическим голосом рассказала, что я преследую её, придираюсь по каждому пустяку, будто я груб, невоспитан и угрожаю ей следователем. В завершение своего выступления она попыталась заплакать, но почему-то это у неё не получилось. Видимо, от волнения.
Говорившие после неё люди отмечали Катин вклад в развитие дома и её заслуги, а некоторые даже предложили поощрить её премией. Лишь один Александр встал на мою защиту.
Через полтора часа все устали от речей, а у меня села батарейка на смартфоне. Тогда я сказал:
– Я за должность не держусь. Но пусть мне кто-нибудь объяснит, в чём заключаются грубые нарушения Устава с моей стороны?
– Он издевается над нами! – закричал Кац. – Да он просто издевается! Давайте его переизберём!
– Давайте, но только 20 апреля на очередном заседании правления ТСЖ, – заявил я. – Я даже сам сложу полномочия. Мне это председательство и даром не нужно.
– Правильно, не сдавайтесь! – крикнул мне откуда-то с задних рядов Александр.
– А давайте сейчас проведём собрание? – предложила скромно сидевшая в уголочке Дурова. – Чего ждать-то? Всё равно нас будет трое против двух. И народ вот на нашей стороне. Чего ждать?
– Действительно, чего ждать? – подумав, согласился я. – Заседание правления объявляю открытым. Кто за то, чтобы освободить Фёдорова Вадима Николаевича от должности председателя ТСЖ? Прошу голосовать только членов правления.
Я посмотрел на поднятые три руки. Поднял и свою.
– Принято единогласно, – сказал я.
– А с какой формулировкой? – спросил внезапно притихший Кац.
– Разочарование в людях, – произнёс я.
– Так некорректно, – заметил Брызглов. – Давайте другое. Например, из-за высокой загруженности и в связи со здоровьем.
– Давайте, – согласился я, после чего поднялся и ушёл к себе в квартиру.
– Ну что? – спросила меня жена. – Как прошло?
– Я изнутри увидел, как происходят цветные революции, – ответил я, обнимая любимую. – В общем, свергли меня в связи с пошатнувшимся здоровьем и очень высокой загруженностью.
– Ну и хорошо, – обрадовалась жена. – Вот и отлично. Зачем тебе это? Всё равно никто спасибо не скажет. А ты последнюю неделю спать плохо стал, хмурый, на детей вон кричишь. Кушать будешь? Я суп сварила с фрикадельками. Очень вкусно. Мама меня похвалила. Будешь?
– Буду, – сказал я. – Пусть сами дальше в демократов играют, без меня. Я и до этого не любил демократию, а теперь и подавно.
И я принялся с аппетитом есть суп.
Председатель-2 или Кац выходит на тропу войны
Уйдя с должности председателя ТСЖ, я продолжил свою прежнюю жизнь, уже не беспокоясь о нашем доме: проблемы фасада и лифтового хозяйства стали мне неинтересны.
С толку меня сбила Надя Дурова. Сначала она добавила меня в общедомовой чат. Я тут же отписался. Потом добавила в чат правления дома. Я тоже отписался. Тогда она позвонила мне и спросила:
– Вадим Николаевич, а почему вы не хотите участвовать в жизни дома?
– Я уже не председатель, – ответил я. – Я, конечно, слежу за жизнью дома, но участвовать в склоках нет никакого желания.
– Но вы же член правления, – вкрадчиво сообщила Надя. – Из правления-то вас никто не увольнял.
– Я даже как член правления не обязан присутствовать в чате, – огрызнулся я. – Чего я там забыл?
– Самуил Иванович, как только стал председателем, каждый день про вас гадости пишет в чате, – горячо заговорила Дурова. – Я раньше была против вас. Но тут Кац перебарщивает. Поставьте его на место. Я вам скриншоты скину, чтобы вы видели.
– Не надо, – запротестовал я, но собеседница уже повесила трубку.
Она действительно прислала мне выдержки из переписки в чате, где новый председатель называл меня преступником и радовался, что благодаря его усилиям удалось предотвратить катастрофу. В дальнейшем Надя взяла за правило каждые два дня присылать мне скриншоты, большинство из которых я даже не читал.
И тут в нашей семье случился грипп. Эту заразу принёс из детского садика Сашка. Затем от него заразилась Аля, а потом вирусы достигли и меня, зацепив заодно приходившую навестить больных внучат тёщу.
Мы с Сашкой как настоящие мужчины лежали на диване и стонали, всем своим видом выражая, что в любой момент можем умереть от коварного гриппа. Женская половина семьи нас успокаивала и поила тёплым чаем с алтайским мёдом.
Когда мёд вместе с антибиотиками начал оказывать своё лечебное действие, я перебрался с дивана в свой кабинет, поближе к компьютеру. Почитав «Пикабу» и новости о грядущем общемировом кризисе, я решил прибраться и разложить валявшиеся где только можно бумаги и документы.
В середине своей уборки я нашёл папку с названием «ТСЖ». Полистал её. Из папки выпали небольшие прямоугольные листочки. Это были приходные ордера за этот и за прошлый годы, оплата за консьержа.
Я сгрёб в кучу разлетевшиеся листки и хотел засунуть их обратно в папку, но вдруг остановился. Я точно помнил, что в нашем ТСЖ таких должностей не было и что в фонде заработной платы ничего подобного не значилось.
Я позвонил Дуровой и поинтересовался насчёт консьержей.
– Так они наличными за свою работу получают, – ответила та. – Мы скидываемся всем подъездом. Катя деньги от нас принимает и потом передаёт их бабушкам. Эти суммы через ТСЖ не проходят.
– Точно не проходят? – спросил я, разглядывая лежащие передо мной корешки к расходным ордерам с синеющей на них печатью ТСЖ.
– Точно, – подтвердила Надя. – Консьержам платят сами жильцы, через Катю.
Я её поблагодарил и тут же позвонил своей любимой тёще:
– Муся, вот когда ты с нами жила,
