связей не наработал, а Филатов, перед тем как вы его выкинули из органов, делиться со мной знаниями не стал.
– Ничего страшного, вопрос решаемый, – улыбнулся я.
– Это как же? Вы ведь у нас тоже всего ничего, – удивился Леонов.
– К старшему брату обращусь. ГПУ у меня с прошлого раза в должниках ходит, пускай наработками поделится, – сказал я.
А что, по сути, благодаря мне Архип Жаров не только избежал решётки, но и стал городским начальником ГПУ. До этого дня я его не беспокоил. Пусть начинает отдавать долги, тем более, сам в этом заинтересован.
– Ну, коли так, уже проще, – воспрял духом Леонов.
Он умчался в больницу, а я позвонил из своего кабинета Жарову и договорился о рандеву в ближайшее время. «Стрелку» забили через полчаса в городском парке.
Я пришёл минут на десять пораньше и, дожидаясь Архипа, немного прогулялся по аллее, подставив лицо тёплому солнышку.
Эх, жаль, что сегодня не выходной, а рядом нет Насти Лаубе. Наверняка мы бы нашли о чём поговорить.
Я невольно замечтался.
– Здорово, милиция! – окликнули меня сзади. – Смотри, сгоришь – кожа волдырями пойдёт. Кто из девок тебя после этого любить станет?
Жаров (а это был он), словно прочитал мои мысли, когда упомянул женский пол.
– Не пугай, чекист, – усмехнулся я. – Ну, привет, Архип! Давненько не виделись!
– Да уж давненько… Что-то ты совсем к нам ходить перестал. Неужели так закрутился?
– Дела, Архип, дела. Ты ведь в курсе по убийствам Кондрюховых и Баснецовых?
– Спрашиваешь! А ещё знаю, что вы вроде как вчера убийцу нашли, а уже сегодня упустили, – подмигнул он.
– Что моё, то моё, – не стал оправдываться я. – Вот как раз чтобы найти беглеца, мне и понадобилась твоя помощь. Ты ведь город как облупленный знаешь?
– Конечно. Я же местный. Здесь родился, здесь и пригодился.
– Тогда колись: к кому из местных коновалов могут обратиться раненые преступники? – Я решил не затягивать разговор и сразу перешёл к главному.
– А что за рана? – Жаров хлопнул себя по шее, убивая комара.
– Огнестрел. Бандиты угодили в засаду, устроенную моими людьми, но в итоге ушли. Одного из них точно подстрелили. Его-то я и хочу отыскать с твоей помощью.
– Это у Рвача, что ли, случилось? – снова продемонстрировал хорошую осведомлённость в моих делах Жаров.
Хотя, что это я – даже спорить не стану: в отделении есть его люди, так устроена жизнь, и обижаться бессмысленно. Контора есть контора. Было бы иначе, вот тогда я б удивился. А так всё в порядке вещей.
– У него, – признался я.
– Слышал, у тебя сотрудник погиб. Передай от меня соболезнования его родственникам.
– Передам. Сегодня похоронили.
– Да уж… Жаль, конечно. А насчёт твоей просьбы следующее скажу: присмотрись к такому Викентию Викентьевичу Смородину. Он ещё в царские времена со всяким сбродом якшался, как кого из бандитов подстрелят или порежут – сразу к нему. Сейчас, конечно, времена переменились, да и возраст у него вроде как почтенный: за шестьдесят перевалило. Однако ходят слухи, что на пенсию наш Викентий Викентьевич так и не ушёл. По-прежнему нехорошими вещами промышляет. Не с тем размахом, но всё же…
– Отлично! – радостно произнёс я. – Где искать подскажешь?
– Ну, милиция, всё-то вам нужно разжевать и в рот положить, – засмеялся Жаров. – Тебе записать, или запомнишь?
– Запомню.
– Тогда слушай…
Глава 11
Когда мне было десять, я считал сорокалетних уже стариками, когда стукнул полтинник – тех, кому уже шестьдесят, принимал за ровесников.
Я сидел напротив Смородина и, глядя на его неприветливое, изборождённое морщинами лицо, думал о нём как о дряхлой развалине, а ведь он по возрасту немногим старше прошлого меня. Похоже, молодое тело освежает и взгляд на многие вещи.
Причина неудовольствия доктора объяснялась просто: мой визит пришёлся ему не по душе. Нет, сначала меня приняли хорошо, предложили напоить чаем, но, когда я раскрыл цель своего визита, Викентия Викентьевича как подменили.
– Вы сошли с ума, – заявил доктор. – Это неслыханное обвинение. Да, по роду деятельности мне порой приходилось оказывать помощь разным пациентам, но чтобы нарушать закон… Избави господь, если вы в него, конечно, верите.
– Вы удивитесь, Викентий Викентьевич, но я верю. И, кажется, моя вера куда крепче вашей.
– Это почему? – с деланным удивлением поинтересовался он.
– Потому что вы лжёте.
– Вот как?! – хозяин дома откинулся на мягкую спинку роскошного стула. – У вас, наверное, и доказательства имеются, или вы обладаете магнетическими способностями и можете читать человека, словно открытую книгу?
– Доказательства? – Я усмехнулся. – Вы вроде как отошли от дел, больше не практикуете. У вас даже патента нет – я нарочно проверял.
– Возраст, знаете… Пора думать о вечном, а не о хлебе насущном, – язвительно произнёс Смородин.
– Вот-вот, от дел вы отошли, хирургией не занимаетесь, однако я явственно ощущаю в доме совершенно свежий запах медицинского эфира. Нет, я могу, конечно, предположить, что вы – наркоман, который находит забытьё благодаря эфиру, но мне кажется, что такой человек может себе позволить другое средство: кокаин или героин. – Я обвёл взглядом роскошную обстановку его квартиры.
Чем-то та напоминала жильё профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Правда, булгаковский герой был не просто медицинским светилом, но и лечил высокопоставленных лиц (по одной из версий, когда его пришли уплотнять, он звонил лично Ленину, по другой – Сталину, в любом случае уровень понятен), а вот о том, чтобы к услугам Смородина прибегали хотя бы на уровне руководства Рудановска, мне слышать не доводилось.
Даже странно, что Викентию Викентьевичу по сию пору удалось сохранить четырёхкомнатные апартаменты в одном из лучших домов города.
Сам же эскулап вёл явно сибаритский образ жизни, если верить обстановке его квартиры: ковры, бархатные портьеры, дорогая мебель, позолота на люстрах, полки, гнущиеся под тяжестью фарфоровой посуды.
– А ещё, – не преминул добавить я, – прежде чем зайти к вам в гости, я достаточно долго наблюдал за вашим жилищем, даже перебросился парой слов с одним из ваших пациентов. Он сказал мне, что у вас просто золотые руки, и всячески рекомендовал…
– Болтун, – покачал головой Смородин. – Я ведь предупреждал его держать язык за зубами.
– Прошу не ругать вашего пациента: он действовал исключительно из лучших побуждений. А вот я как начальник милиции хочу предупредить уже вас: не советую запираться. Для тех, кто со мной сотрудничает, я готов делать некоторые поблажки и закрывать глаза на то, что и преступлением называть не хочется, особенно на фоне тех зверств, что недавно случились в городе.
– О каких зверствах вы говорите? – напрягся Смородин.
– Весь город
