узнал, потому как ощерился в довольной улыбке.
- Что скажешь, Михась - он это?
- Он, атаман.
- Уверен? Не слишком ли мал для проделок?
- Я хорошо разглядел эту чумазую рожу… Сучье отродье!
И тут до меня дошло – то, до чего не смог додуматься все последние дни. Напавший на белокурую шлюху был не из числа стригунов. Истина столь же очевидная, как серое небо над головой. Не было на его теле татуировок: ни шипов, ни колючек, а значит бояться следовало других. К примеру, малажских ватажников.
Сказано было атаман… Неужели сам Малага сидел напротив? Не первый легендарный, что сумел объединить народ против Фавел. Того давно убили, как и второго, и третьего. Они менялись, что погода в период межсезонья, только успевай загибать пальцы: Малага Лысый, Малага Буйный, Малага Справедливый… кажется, этого в народе прозвали Хитрым. По лицу так и не скажешь – простое, открытое.
- А ну-ка, малой, скинь куртёху, - произнес атаман, внимательно оглядев меня. - Да не боись, никому твои шмотки не понадобятся… размер не тот.
Сидящие за столом рассмеялись - все, кроме озлобленного Михася.
Я схватился онемевшими пальцами за края одёжки. Запоздало вспомнил про застегнутый до горла замок. Нащупал под горлом собачку и потянул вниз. Великая не по размеру куртка тяжело упала на пол. Под ней имелся шерстяной свитер – память от бабушки Лизаветы, а под ним футболка, а под футболкой майка. Я был одет, как тот сеньор луковица из старой итальянской сказки, во сто одёжек. По-другому не скажешь.
В комнате воцарилась тишина…
- Сколько же тебе лет, пацан? – задумчиво произнес казак, сидевший по правую руку от атамана.
- Тринадцать.
- А по виду не больше одиннадцати. Худее моего Трезорки будешь.
- Так ты чем своего пса кормишь? – влез в разговор другой казак, тот что сидел в пол-оборота. - Свежей свининой, да волчатиной, которую с охоты принес? А этот доходяга окромя картофельных очисток не ел ничего.
Хотел я сказать, что сроду отходами не питался, даже в самые суровые времена. Хотел… но вместе с курткой ушла и смелость. Я словно лишился последней защиты, оказавшийся голым перед врагом. Тело вдруг зазнобило и затрясло.
Разгладив усы, атаман протянул задумчивое «м-да».
- Может я чего не понимаю… Объясни, Михась, как так получилось, что этакий задохлик смог уложить моего лучшего бойца.
- Я же говорю, внезапно вышло. Выскочил чертом из табакерки и принялся свинчаткой махать.
- Внезапно, это как? Из-за угла подкараулил или с крыши упал?
- Темень на дворе стояла, не разглядел.
- А может дело не в ночи, а в том, что ты в стельку пьяным был? – предположил сидевший в пол-оборота казак. Михась моментально окрысился.
- Ты чего, Тимоха, в словах моих сомневаешься? Хочешь во всех смертных грехах обвинить?
- Почему же во всех… Только в провале переговоров.
Вены на шее Михася вздулись толстыми канатами, а сам он, внезапно побагровев, заорал:
- Ах ты ж щукин сын… вздумал перед атаманом в наихудшем свете выставить?! Лавры Михася Черного покоя не дают?! На мое место метишь?
Брызги слюны фонтаном разлетелись в разные стороны, но Тимофей и бровью не повел. Захрустел взятым со стола огурчиком, после чего предположил:
- Вот ты говоришь, на твое место мечу… А где оно, твое место? За столом с честным народом или в грязи рядом со шлюхами?
- Ах ты ж…, - разгневанный Михась вскочил с места. Ладонь заместо ножа ухватилась за ложку, однако это не показалось чем-то смешным или забавный. Ровно, как и перекошенное от гнева лицо. Колюще-режущих предметов на столе имелось в достатке, поэтому случившееся недоразумение легко можно было исправить. Понимал это я, понимали и остальные.
От расслабленной позы Тимофея не осталось и следа. Секунду назад он похрустывал огурчиком и вот уже рука тянется к висевшему на поясе ножу.
- Сидеть! – рявкнул вдруг атаман. И так приложился кулаком по столу, что из ближайшей тарелки плеснули щи. Михась был вынужден вернутся на место, а Тимофей вновь взялся за огурец. Насадил маринад на вилку и как ни в чем не бывало принялся хрустеть.
- Значит так, казачки… говорить буду я, а вы сидите и слушаете, - атаман обвел взглядом присутствующих и остановился на охочем до шуток казаке. - Начнем с тебя… Давно ли заслужил право сидеть с атаманом за одним столом? Или забыл, как в урядниках бегал, звался Тимохою и к девкам беспутным лазил через забор? Так я быстро напомню… Как говорится в священном писании: одной рукой милости раздаю, другой забираю. Запомни это крепко-накрепко и не забывай… Теперь что касаемо тебя, - тяжелый взгляд опустился на Михася. – Потрудись-ка объяснить, зачем я тебя на встречу отправлял? С какой целью к стригунам поехал?
- Атаман, может не следует при посторонних? - Михась покосился в мою сторону.
- Говори, дозволяю.
- Беспошлинная торговля на центральной площади, - пробубнил казак себе под нос. Встречаться взглядом с атаманом он отчего-то не решался, хотя тот и был сейчас похож на заботливого отца.
- Продолжай.
- Да чего там продолжать. Овощные лавки на южном выходе не должны облагаться налогом, взамен этого мы обязуемся поставлять табаку с накруткой не более трех процентов
