можно было только в столицах, но и там они были большим дефицитом. Продвинутая молодежь за большие деньги доставала «Спидолы», лучшие рижские радиоприемники того времени. Обладатели «Спидол» сразу становились «душой» и центром любой компании. Эти приемники обладали мощным и качественным звуком, работали на длинных, средних и коротких волнах. С их помощью можно было ловить зарубежные радиостанции и иногда даже слушать группу «Битлз». Ходить по улицам с включенным на полную мощность приемником тогда было очень модно. Это подчеркивало твой особый материальный или меломанский статус. Приемники эти были транзисторные, так как были собраны на новых радиоэлементах, называемых транзисторами. В журнале «Радио» стали появляться схемы транзисторных приемников для любительского конструирования. Самыми популярными были схемы «Звук» и «Москва». Я и еще один товарищ с нашей улицы загорелись желанием самостоятельно построить транзисторный приемник. Мы выбрали схему «Москва». Я продал свою коллекцию марок и за вырученные деньги купил паяльник, припой, канифоль, необходимые радиодетали. Кое-что можно было купить в наших радиотоварах, но большинство деталей мы покупали у спекулянтов из радиомастерских или на «толкучке». Какое же было счастье, когда я услышал первый звук из своего приемника! Эту радость, наверное, можно было сравнить с чувствами отца, который услышал первый звук своего новорожденного ребенка. Потом началась модернизация схемы с целью приема максимального количества станций на средних и длинных волнах. Хочу сразу отметить, что мы не были меломанами, поклонниками каких-либо групп и исполнителей. Нас интересовала в основном техническая и конструктивная сторона изделия. Оптимизировав схему, мы стали помещать свои приемники в малогабаритные корпуса. Приходилось учиться работать с печатными платами из фольгированного гетинакса, пластмассами, дизайнерским оформлением своих радиоприемников. На это уходили мои свободные вечера в 14 и 15 лет. Мне тогда так нравился запах плавленой канифоли, даже больше, чем коту нравился запах валерьянки. С такими самоделками в руках мы пользовались уважением в среде своих сверстников. Но тут в нашу жизнь вошло другое чудо — телевидение. Мы ходили в другие дома, где могли позволить себе купить телевизор, на просмотр фильмов, концертов, но особенно, КВНов. Тогда я сказал себе, что если когда-нибудь и куплю себе телевизор, то только для того, чтобы смотреть КВНы. В конце восьмого класса девушка моего школьного товарища попала в больницу. Чтобы он не ходил к ней с пустыми руками, я продал свой приемник и вырученные деньги отдал ему. Этим закончилось моё домашнее радиоконструирование. Но оно не прошло даром и повлияло на дальнейший выбор профессии.
После 7 класса, в 14 лет, меня отправили в пионерский лагерь. Мне было известно, что там много озер и можно будет заниматься рыбалкой. Я запасся крючками, леской, поплавками и грузилами. В лагере оказались два парня, знакомые мне по городу — Толик и Валик. Мы взяли в свою компанию еще одного, и все четверо поселились в одной палатке. Возле лагеря действительно находился каскад из семи озер, разделенных двух-трехметровыми перемычками. Первое от лагеря озеро называлось «лягушатником», и нам разрешалось ловить там рыбу. Дальше шли пять маточников, а в седьмом, большом озере, была уже промысловая рыба. Изготовив себе удилища, мы все свободное время рыбачили. Мне очень понравилось это занятие: кто кого перехитрит, ты рыбу или она тебя. Мастерство и удача наша определялись размером и количеством пойманной рыбы. Мы отдавали ее на лагерную кухню теткам за «спасибо». Я первый стал осваивать маточники, где счастье мне улыбалось чаще, чем моим конкурентам. И ко мне потянулись люди. Правда, и несчастье иногда скалило нам зубы в виде сторожа, который подкрадывался к нам внезапно и тихо. Каждого пойманного на маточнике рыбака он метил розгами, да так, что оставались хорошие ссадины. За годы моего баловства у меня выработалось шестое чувство опасности, и я успевал уходить с места преступления за мгновения до наказания. Большинство парней, выросших в городе без приключений, были беспечны и часто попадались под руку сторожу. Однажды попался и наш товарищ Валик. Его рубцы и ссадины требовали отмщения. Мы все решили, что надо побить стекла в сторожке. Однажды ночью, вооружившись камнями, мы с Валиком выдвинулись к сторожке на седьмом озере. Подойдя к ней, мы увидели свет в окне, очевидно от керосиновой лампы. Бить стекла в доме при живом хозяине мы постеснялись. Обстреляв двери и крышу дома камнями, мы таким образом хотели напугать сторожа. Но тут видим, вышел сторож с топором в руках и стал приглашать ночных посетителей к честному мужскому разговору. Назад мы ползли по-пластунски в пшенице, наверное, километр. Каждый шорох и колебания пшеницы от ветра мы воспринимали как шаги сторожа, который с топором ищет нас для беседы. В палатку мы вернулись грязные, как черти и объявили, что наказание не состоялось. Тогда я предложил взорвать в маточнике бомбу, оглушив там рыбу, и так отомстить сторожу. Мой многолетний опыт подрывника позволял организовать такое мероприятие. Сделать это мы решили в конце смены. Для этого на тракторной станции я достал карбид, который применяется при ацетиленовой сварке. Наши ребята, выросшие в квартирах, не знали, что можно сделать с такими камушками. Для демонстрации своих познаний я вырыл ямку, налил туда воду, бросил пару кусочков карбида, закрыл все консервной банкой с малым отверстием сверху. Через некоторое время я поднес к этому отверстию подожженный факел. Раздался взрыв, и банка улетела вверх метров на десять. Все остались довольны. Я объяснил, как это происходит: при взаимодействии карбида с водой выделяется газ ацетилен, который образует взрывную смесь, и если ее поджечь, то будет взрыв. А если просто налить воду в бутылку, бросить туда карбид и плотно закрыть пробкой, то образовавшиеся газы разорвут ее с хорошим взрывом. Тут Толик, полный, упитанный мальчик, заявил со знанием дела, что если пукнуть в банку и поджечь эту смесь, то будет взрыв не хуже увиденного. Мы стали смеяться, а Толик с Валиком поспорили, что выхлопные газы человека могут гореть и даже взрываться. Этим же вечером решено было все проверить. Толик должен быть генератором газов, а Валик — поджигателем. Среди ночи Толик вдруг закричал, что он уже готов, встал на четвереньки, спустил штаны и стал тужиться. Валик зажег спичку. Во мраке ночи мы увидели освещенную лучиной упитанную задницу. Я поставил на нее сверху шляпу Толика с широкими полями, и мы удивились, как они похожи друг на друга. Валик держал спичку близко к выходному отверстию генератора газов, отвернулся, возможно, боялся получить ожог от извергнувшегося пламени или задохнуться. От смеха его рука дрожала,
