каким-то нервным, как будто рассаживать людей — это не его обычная работа; но опять же, это может быть просто моя мама. Она пугает.
— Ожидайте пятнадцать минут, мэм, — заикается он, не встречая ее пристальный взгляд.
— О, Вы, должно быть, шутите!
— Нет, мэм, не шучу.
— Это был не вопрос, — усмехается моя мать. Она отворачивается от мужчины, на ее лице появляется хмурое выражение. — Что теперь, Уильям? — Она направляет всю свою язвительность на моего отца, поскольку именно он предложил нам попробовать новое итальянское бистро, которое недавно открылось в центре города.
Мой отец разряжает обстановку, засунув руки в карманы своего пиджака и лениво прислонившись к стойке. Он из тех людей, которые не против подождать.
— Я слышал, здесь отличная еда, Оливия. Что такое пятнадцать минут? Расслабься. Наслаждайся временем, проведенным с семьей.
Я уже говорила о его врожденной способности убеждать мою маму в чем угодно? Ему стоит только сверкнуть своими ямочками, и она как пушинка в его руках. Я искренне думаю, что она вышла за него замуж из-за этих ямочек.
— О, хорошо… Андерсон, — вздохнула моя мама, записывая нашу фамилию в книгу. — Могу я хотя бы заказать бокал вина, пока мы ждем? — Она перечисляет названия французских вин, хмурясь каждый раз, когда мужчина застенчиво качает головой. Наконец, ей везет, и она заказывает вино, которое действительно есть в меню, и мы уходим, пробираясь к зоне ожидания.
— Надеюсь, еда стоит того. Пока что я не впечатлена, — говорит она.
Мой отец обхватывает ее рукой и целует в лоб. В этот самый момент порыв наружного воздуха обдувает мою юбку, когда дверь открывается. Худой мужчина улыбается вошедшим и достает два меню, приглашая пару пройти в столовую. Уф-ф-ф. Большая ошибка.
— Извините, вы не можете усадить их раньше нас, — восклицает моя мама, делая шаг к мужчине, который отступает назад с испуганным выражением лица. Я вешаю голову.
— Пожалуйста, папа, заставь ее остановиться.
— У них заказ, мэм. — Мужчина кажется ниже ростом, чем был пять минут назад.
— Пф, такое плохо управляемое заведение, как это, не бронирует столики! — Начинает моя мама. Мужчина похож на собаку, которую пнули, и мне его жаль. Мне жаль папу. Моя мать безумна, ей нужно контролировать все и всех.
— Все в порядке, мы с сыном не против подождать, — предлагает женщина. Голос у нее легкий и теплый, приветливый. Я поднимаю взгляд, чтобы сопоставить голос с лицом. Женщине где-то около тридцати лет. У нее каштановые волосы со светлыми прядями, которые говорят о том, что она недавно посетила салон. Она немного крупнее, с широкими бедрами, но без лишнего веса. На ней джинсы и простая футболка.
Мое внимание переключается на парня рядом с ней. Мои глаза встречаются со знакомыми голубыми. Джон Стивенс. Он подавляет смех.
— Привет, Виктория.
Может ли земля, пожалуйста, разверзнуться и проглотить меня целиком? Я никак не могу притвориться, что не видела его. Поверьте, если бы могла, я бы сделала. Я в ужасе. Мама ведет себя как стерва, симпатичный парень, которого я поцеловала, подходит и становится свидетелем этого, даже хуже, со своей матерью. Мой отец толкает меня в бок.
— Разве ты не собираешься познакомить нас со своим другом, дорогая? — Он не останавливается на этом. — Я отец Тори, Уилл, а это моя жена Оливия. — Он пожимает Джону и его маме руки.
О, он знает, как сильно его жена ненавидит, когда он сокращает наши имена. «Уилл звучит не так профессионально, как Уильям», — всегда говорит она. Не так претенциозно — вот что она хочет сказать. Говоря о моей матери, она смотрит на Джона и его маму, как на прокаженных.
— Джон Стивенс, сэр. У нас с Викторией совместный класс. Это моя мама, Шарлотта. Правда, если вы торопитесь, мы можем подождать следующий столик. — Джон подмигивает мне. Я в аду, и у меня такое чувство, что скоро будет еще хуже.
— Еда здесь потрясающая, — говорит Шарлотта моим родителям, искренне улыбаясь мне. — Это стоит того, чтобы подождать. — У нее звонит мобильный. Она достает его из маленькой сумочки марки Вол-Маркет, перекинутой через плечо, и гримасничает. — О нет, ты же знаешь, что я должна ответить, — хмуро говорит она сыну.
— Конечно, — отвечает он, но не в саркастическом тоне, а скорее в том, что это случается постоянно, но он с этим согласен. Джон прислоняется плечом к дальней стене и устраивается поудобнее. Проблема в том, что он устраивается так, чтобы смотреть на меня. Его ухмылка хитрая, как будто у него есть секрет, о котором никто не знает.
Вспоминая поцелуй, мои щеки становятся теплыми.
— Извините. Мне очень жаль. — Шарлотта бросает на нас прощальный взгляд, уже погрузившись в разговор, когда она отходит на несколько футов. — Где ты? Оставайся там! Я могу быть там через… — она проверяет часы, — пятнадцать минут. Подойдет?
Взгляд моей матери буравит Джона. Ее нос сморщился, как будто она учуяла что-то неприятное.
— Если ты и твоя мама действительно не возражаете, мы немного торопимся.
— Мам, мы не будем занимать их столик.
— Дорогая, — говорит отец моей матери, положив руку ей на спину, — они должны назвать наше имя в любую минуту. Будь терпелива. — Он сверкает ямочками. Давай, папа!
Шарлотта вернулась. Она выдохнула длинный разочарованный вздох, качая головой на своего сына.
— Похоже, нам придется пропустить обед, малыш. — Джон движется к двери.
— Все в порядке, мама.
— Нет, не в порядке. Это всегда случается. Если бы это не было срочно…
Мы с родителями бесстыдно держимся за каждое слово, особенно я, потому что теперь знаю, что не буду страдать от того, что они едят в том же ресторане, что и мы. У мамы хватило наглости сделать еще один шаг вперед. Черт бы ее побрал.
— Чрезвычайная ситуация? О нет. Надеюсь, это не мистер Стивенс? — Она притворяется сочувствующей. Пожалуйста, она просто любопытствует, ищет информацию.
— Нет никакого мистера Стивенса. Он уехал сразу после рождения Джона. — Красный цвет смешивается с загаром на щеках Джона.
— Андерсон! — Зовет мужчина, держа в руках три меню и, похоже, стремясь усадить нас. Мне
