просто она не хочет делиться… Не хочет говорить…
А мне катастрофически надо, чтобы сказала…Чтобы была честна. Ведь это реально что-то возвышенное.
Больше, чище, важнее.
Я буду ждать, когда она скажет мне. Когда признается…
Ночью попробую уломать на разговор, если вдруг начнёт противиться… Дожму…
Хочу поговорить обо всём. О том, что произошло. О том, как много она для меня значит…Как сильно мне хочется всё исправить…
И как много нам придётся пройти…
Это, вашу мать, не просто много. Это дохрена. Но вместе.
Выбора нет. Его больше нет.
Вместе и до конца. Что бы ни случилось. За руки. Вдвоём.
Когда Катя выходит, мысленно успокаиваюсь. Тишина тёмной улицы вдруг перестаёт давить на мозг гнетущими узлами. Знаю, что вот эта наша встреча небезопасна, поэтому решаюсь везти нас окольными извилистыми путями, сбив всех со следов к херам. В самой гуще леса на окраине Москвы моим человеком мне уже подготовлена ещё одна машина. Эту же я оставлю там. Никто не отследит, никто не догадается. Никто нас не найдет…
Кир тем временем с похожим на меня парнем в моей же тачке с моим телефоном в руках следует к своему дому. Всё чётко спланировано. Справимся. Уверен.
Ведьма садится и пристегивает ремень. Боюсь смотреть в её сторону. Боюсь сорваться на новые эмоции. Я же придурок. Грёбанное животное. Всё о чём думаю, сразу не терпится высказать, будто тумблер какой замыкается.
Надо. Срочно. Слить. Всё. Что. Внутри.
И предстать невоспитанным идиотом…
Конечно.
Внутренний голос, как всегда, изводит.
— Как твоё самочувствие?
Всё, что выдаю. Хотя на деле набросился бы с расспросами. И не только. Когда она так близко, и салон наполняется моим личным персональным кайфом — её запахом, я готов откинуться прямо здесь и сейчас.
Сердце в грудной клетке работает на износ. Кажется, что скоро затарахтит и заглохнет, но пока…
Пока оно как торпеда.
Несёт меня, не ведая преград, ломая всё на своём пути рассекает пространство и время своими кульбитами.
— Нормально, — всё, что слышу в ответ.
— Хорошо. Я дам тебе все контакты проверенного врача. Будешь с ним на связи 24 на 7. Да и я буду всегда у телефона…
— Ммм…Даже в день своей свадьбы? — выдаёт так ядовито, что у меня чуть ли не глаз дёргается.
Ладно, каюсь. Сам виноват. Хреново вышло.
— Поговорим насчёт этого, когда доберемся до дома.
— А сейчас мне что? Сидеть и смотреть на тебя как на второе пришествие Христа?!
Стискиваю челюсть. Вроде и смешно, а вроде и ни хрена подобного.
Мы, блядь, не на стэндапе вообще-то.
— Можешь смотреть в окно. Я не запрещаю, — отвечаю, не глядя на неё.
Не отвлекаться. Не отвлекаться. Не отвлекаться от дороги!
А то рискую затормозить и засосать её, оттрахав прямо в этом ебучем Ниссане.
Язвит, закатывает глаза, хмурится, а я только и делаю, что кручу в башке порно с её участием. Как это, блядь, работает?
Что за фантазии такие ебанутые?
Почему я помню каждый физический контакт с ней и не могу его развидеть, особенно, когда она вот такая вредная и провоцирующая?
— Ещё б ты мне что-то запрещал, Адов! Не дождёшься! Своей жене будешь запрещать!
Бля…Ну вот, опять…
— Ух ты ж, бля. Как мы заговорили…То есть, когда я тебе предлагал быть моей женой, так ты гордая, нос воротила…А сейчас прям ревнивую собственницу включила! Феминистку, бля, на минималках!
Бесит, нахуй.
— Да пошёл ты на хрен! — выплёвывает обиженно. Конечно, злится. А как иначе? Я бы вообще убил, если бы за другого замуж выходила, но так надо…
— Всё, уймись. Едем. Молча, блядь.
Смотрю на дорогу, а у самого челюсть сводит от таких вот выпадов.
Ничего…Скоро приедем…По-другому запоёт. Надеюсь.
Помню, как сидел в том самом доме в Питере с младшей сестрой Кира после того, как её изнасиловали какие-то уроды. Мы с ней вот так же срались первые два дня. Но этот дом, блядь, волшебный, отвечаю. Он как-то сближает, лечит, прощает. Я тогда нашёл нужные слова, она тогда послушала. Решила продолжить жить, хотя хотела перерезать вены. Помню, как отговаривал, помню… Кирюхе ни хера так и не сказал, просто разговаривал с ней долго и детально.
— Давай так. Если вдруг невмоготу станет, если плохо будет, меня режь, — предложил я тогда на полном серьёзе. Надя же смотрела и не моргала.
— Ты придурок, что ли? Как мне это поможет?
— А ты попробуй сначала, потом пизди!
— Ну и попробую! Вот сделаю и будешь потом… — случайно так вышло, что ножом всё же задела меня. Совсем немного, но на глазах сразу паника появилась. Мне не больно, зато у неё напрочь желание отбило. — Господи! Глеб! Прости!!! Прости!!!
— Надя. Успокойся. Не больно мне.
— Что теперь будет???
— Всё в порядке будет. Ничего не изменится. Как была первой красавицей в школе, так и останешься. Не реви только. Ненавижу, когда бабы ноют. Ты ж, блядь, не нытик, да же?!
— Нет, ты точно, кретин последний, Адов! Помяни моё слово, девушка, что выйдет за тебя добровольно — либо святая, либо конченная дура! И то если это случится, я свечку в церкви поставлю!
Запомнил эти её слова. Запомнил, сохранил в сердце, но никогда больше не напоминал ей про те семь дней вместе.
Кир вспоминал конечно постоянно, а я пытался уводить в другое русло, потому что сама Надюха не хотела этого помнить. Так и жили первый год, пока не улеглось…Да вдобавок со смертью Лины и племянника я совсем с головой погрузился в другой омут. Там и Надя, кстати, на помощь не раз приходила. Смешила чё-то меня, расслабляла. Проще становилось с ними. С Волковыми… Они ж семья моя…Больше, чем кто-либо…
Но полное спокойствие я приобрел только с ведьмой. Вот и сейчас, везу её туда, а сам уповаю на
