может и не просьбой вовсе, а с приказом, сообщить кое-кому, когда я назначу встречу с Данницей из Милограда. С тобой, то бишь, так как никаких других Данниц у меня уже месяц как не было. Ни просьбу, ни уж тем более приказ, я выполнять не стал. Молоко еще кое у кого на губах не обсохло, а уже туда же, королевским магом командовать. Но вот любопытно мне, что тебя так тщательно кто-то ищет. Так не знаешь, говоришь?
Ивка пожала плечами: «Может, кому чеканка срочно понадобилась».
— Не думаю. Чеканку при известных связях найти несложно, — заскучал маг. — Ну да ладно, Данница, раз ничего интересного ты мне по этому вопросу сказать не можешь — показывай свой товар.
Ивка торопливо высыпала из кошеля на стол оставшиеся восемь чеканок. Одна из них заметно отличалась от своих сестер. И больше была намного, и письмена на ней шли совсем уж замысловатые.
Маг положил чеканку на ладонь, сжал пальцы в кулак. Над столом поплыл розовый дым. Запахло хвоей, осенним дождем, горелой прошлогодней листвой.
Маг разжал руку. Чеканка раскалилась докрасна, руны обуглились и почернели.
— Кто чеканку делал? Уж не Зарев ли?
— Да, — Ивка уже ничему не удивлялась. На то маг и главный, чтобы все знать. — Господин Зарев накладывал чары, а письмена мой Па выжигал.
— Хорошая работа. Приятно с мастерами дело иметь. Давно жду такую. Прямо сейчас и в дело пущу. Известно ли тебе, Ивка, что между Данницами и чеканками за время пути образуется невидимая связь? И поэтому, если Данница рядом с чеканкой будет, когда та работает или, еще лучше, в руки ее возьмет, то волшебной силы в чеканке прибавится. Так что готовься, в помощницы тебя беру.
Маг провел Ивку в соседнюю комнату без окон с выложенными кирпичом, кое-где закоптившимися (будто огонь их лизал) стенами и множеством свечей на полу и на стоящей посреди скамье.
Снял накидку, набросил на скамью. Поставил сверху медную водомерку, налил туда сначала воды, потом молока из кувшина. Резанул по запястью каменным ножом, стряхнул в водомерку несколько капель крови.
Ивка заглянула в мутную воду, но ничего там не увидела.
— Протяни руку.
Маг проколол девушке указательный палец острием ножа. Провел им по чеканке. Накрыл Ивкину руку ладонью. Стал громко, четко выговаривая слова, читать наизусть: «Разгул, раздал, разгон…» Заклинание длилось бесконечно. Продолжая говорить, маг взял у Ивки чеканку и осторожно опустил в водомерку. Серебряный амулет начал таять, пошел пар, вода неожиданно стала кровью. Поплыл во все стороны одуряющий кислый запах.
Кровь снова стала водой, на этот раз прозрачно-родниковой. На дне возникло зеркало. Маг склонился над водомеркой. С серебряного дна на него смотрел совершенно другой человек. С черными гладкими волосами, капризно вывернутыми губами, гладко выбритыми щеками. Маг покачнулся, схватился за края водомерки, произнес хрипло, с трудом: «Великий, склоняюсь перед тобой. Разрыв ширится, Великий. Начались Проникновения. Сила уходит. Что мне нужно делать?»
Морщинистые губы, будто нехотя, разомкнулись: «Не делай ничего. Дай тем, кто должен выполнить свое предназначение. Амулет Первого Данника… Передай амулет…».
Вода пошла рябью. Изображение исказилось, потемнело. Края водомерки покрылись инеем, будто скинутая с места невидимой силой, она упала, расколовшись надвое. Свечи стали стремительно гаснуть одна за другой.
Маг без сил опустился на скамью и зажал голову руками. Пальцы его дрожали.
Он поднял на Ивку налитые кровью растерянные глаза: «Дай другим выполнить свое предназначение». Значит, я, главный королевский маг, остановивший в стране черный мор, перенесший на две данны по воздуху Мертвую башню, уже ни на что не способен? Значит, кто-то другой ему нужнее? И что мне делать с амулетом, который никто не трогал уже лет сто? Ладно, идем, я ведь с тобой еще расплатиться должен.
В кабинете маг открыл дверцы резного шкафа, блеснуло в воздухе яркой молнией потревоженное защитное заклинание. Отсчитал десять золотых. Взял в руки шкатулку черного дерева, открыл. На бархатном подстиле лежала простая серебряная цепочка с красной рубиновой каплей подвески.
Маг приподнял украшение, стал рассматривать его, словно видел в первый раз: «Ну кому, скажите на милость, надо отдать такую опасную вещь».
Неожиданно цепочка выскользнула из рук, упала на пол, слабо звякнул кулон. Ивка быстро нагнулась, собираясь подхватить творение Первого Данника.
— Не смей! — маг попытался оттолкнуть Ивку и не успел. Пальцы уже сомкнулись на тонкой серебряной змейке.
Ивка поднялась и протянула магу цепочку. Но тот даже на нее и не взглянул. Он смотрел на Ивку, и во взгляде его удивление сменилось недоумением, а потом даже испугом.
— Кто ты такая, Данница?
— Да никто, — пожала плечами девушка. — Ивка я из Милограда. Ребенком тяжелая. На четвертом месяце.
— Ивка, значит. Из Милограда. Ты знаешь, что никто, кроме посвященных магов, не смеет дотронуться до этого амулета? Он просто умрет на месте. И тело его обратится в прах. А тебе он доверился. Я думаю теперь, да что там думаю, я уверен, что Великий имел в виду тебя. Не знаю, почему. Не вижу. И пытаться докапываться до сути не буду. Иди сюда.
Ивка, с опаской глядя на украшение, подошла к магу. Тот надел цепочку Ивке на шею. Застегнул замочек. Алый солнечный зайчик, отраженный рубином, побежал по стене.
— Теперь слушай внимательно. Пока он на твоей шее, до него могут дотрагиваться чужие руки. Этот амулет — оберег. Если ты почувствуешь, что звенья цепочки нагрелись, а рубин жжет кожу, это будет значить, что тебе грозит опасность. Ночью или днем, в грозу или снегопад — немедленно собирайся и уходи. Понятно?
Ивка кивнула головой: «Понятно».
Да и что тут было непонятного-то.
Выйдя из канцелярии главного королевского мага, Ивка купила липкой сахарной ваты, потом долго глазела на дворец; дождалась смены караула, когда мимо нее, чеканя шаг, промаршировали гвардейцы, на этот раз в желтых мундирах; а потом углубилась в лабиринт узких, мощеных камнем улочек, таких чистых, будто мыли их корой мыльного дерева и поливали водой. И почти сразу обнаружила лавку игрушек. Поколебавшись немного, дернула за ручку двери. Звякнул колокольчик. Улыбчивый хозяин в расшитом яркими нитками сюртуке поспешил навстречу: «Чего
