Даже сделать шаг за дверь для меня нелегко. Чтобы сразу повернуть направо, надо быстро глянуть налево и убедиться, что там никто не идет. Первый шаг — самый важный; я должен быть уверен, что мне не помешает случайный прохожий. В моем мире больше нет такого понятия как «глянуть быстро» — для этого мне приходится поворачиваться всем телом, включая стопы. Проверив, что поблизости никого нет, я поворачиваю направо, против ветра. На этом углу ветер, огибающий наше здание, сталкивается с ветром из противоположного переулка, выходящего к каменной ограде Центрального парка, и потому здесь самый ветреный угол во всем городе. Порывы ветра скоростью до 22 м/с буквально сбивали меня с ног в прошлые зимы. Даже и без ветра сегодня в Нью-Йорке страшный холод. Тротуары скольз-кие, гололед образовал на них опасные выступы и борозды. Мало того, на углу вечно толпятся разные живые существа: то хозяин, вытащивший своего французского бульдога в клетчатой жилетке на прогулку, чтобы тот справил нужду, то — в погожие дни — молодая воспитательница, надзирающая за двенадцатью дошкольниками, шагающими попарно.
Второй поворот направо решает исход дела. Я падал там бессчетное количество раз; наверное, кожа с моих колен уже въелась в асфальт. Преодолев поворот, я начинаю поспешный спуск к дверям подъезда. Сегодня я иду быстрее, и, соответственно, шаги у меня короче. Здесь тоже гололед, и у меня под ногами сплошные ловушки, грозящие падением, если я за них зацеплюсь. Я рефлекторно свожу колени вместе, рассчитывая, что это поможет мне контролировать скорость перемещения. В действительности я только ограничиваю себе подвижность. Кроме того, я рискую натолкнуться на соседей, которые дожидаются такси или выгружают из машины покупки (либо наблюдают, как это делает за них привратник). Мне хотелось бы притормозить и поздороваться — проявить дружелюбие. Не надо. Не останавливайся. Никакого визуального контакта. Не заговаривай. Они и так видят, что тебе тяжело: у тебя же трость в руках. Они поймут. Я захожу в подъезд и делаю еще поворот — теперь налево, к служебной лестнице, ведущей в подвал.
И за этим прогоном сквозь строй следует — вы не поверите — час физиотерапии.
Пот из мозга
Тренировка корпуса, скручивания, подъемы, велосипед, «стульчик» — мы всегда начинаем с самого веселого.
— Так, идешь сюда. Таз вперед, плечи назад, не приволакивай левую ногу, — командует Райан.
Но стоит мне сосредоточиться на левой ноге, как сгибается правое колено. Черт!
— Все нормально, позднее поработаем и над этим, — говорит Райан.
Послушный ученик, я тружусь в поте лица, но все равно шатаюсь и раскачиваюсь при каждом шаге.
Райан расстилает на полу резиновый коврик и говорит:
— Тянемся к пальцам ног. Правое колено вверх, левая нога внизу, дотронуться правой стопой до левой ладони, и наоборот. Двадцать раз.
Мне приходится подробно представить себе это движение, хотя я выполнял его сотни раз. Но я хочу быть уверен, потому что знаю, что будет дальше. Делаем раз. Делаем два. Делаем три. И вот оно — Райан спрашивает:
— Кто был шестнадцатым президентом Соединенных Штатов?
Я хриплю, пытаясь ухватиться за левую пятку.
— Линкольн? Не знаю — я же канадец!
— Правильно. Сколько будет (3×3) — (7+2)?
Он скачет по разным отделам моего мозга, в которых хранится информация. Я задумываюсь и дважды тянусь к левой пятке.
— Ноль, — хриплю я, — дырка от бублика.
Тем временем Райан расставляет полосу препятствий из пирамидок, расположенных на расстоянии двух шагов друг от друга. Они идут зигзагом через весь зал. Я встаю перед первой, нахожу равновесие, делаю широкий шаг и начинаю двигаться вперед. На втором шаге он вступает снова.
— Назови планеты Солнечной системы по порядку от Солнца.
Я благополучно перечисляю Меркурий/Венеру/Землю/Марс, но что там дальше — Юпитер или Сатурн?
— Юпитер? — гадаю я.
— Правильно, — отвечает Райан. — Не сгибай так сильно ноги. Колени расслаблены. Наступаем на пятку. Медленней шаг. Сконцентрируйся.
— Не могу я сконцентрироваться, — жалуюсь я. — Ты нарочно мне мешаешь.
А потом выпаливаю:
— Сатурн, Уран, Нептун.
Я поворачиваюсь, цепляюсь левой ногой за пирамидку, опрокидываю ее и едва не падаю вместе с ней.
— И иногда Плутон.
Райан смеется и говорит:
— Наверняка ты думаешь, «он тут хочет, чтобы я проделывал все эти трюки, а я даже не могу прямо пописать, стоя над унитазом».
— Ну я хотя бы стою, — откликаюсь я.
После еще 45 минут тренировки — беговая дорожка, гребной тренажер и разные упражнения на растяжку, одобренные Торквемадой, — мы на сегодня заканчиваем. Остается собрать вещи, надеть пальто и шапки и приготовиться повторить весь маршрут с правыми и левыми (теперь преимущественно левыми) поворотами обратно до офиса. Даже выход за двери зала для меня — продолжение терапии. От таких маневров у моего мозга начинается икота: этот процесс, вхожу я или выхожу, определяет последовательность действий. Быстрая перезагрузка, и вот я уверенно иду вперед. Мы решаем подняться в холл по лестнице, не дожидаясь служебного лифта. Это может показаться странным, но идти по лестнице мне проще, чем по ровному полу. Моя проблема не в силе, а в координации. Ступени лестницы задают высоту, на которую я должен поднять ногу, а также ширину шага и положение стопы. Ну и, конечно, поручни тоже выручают.
Райан продолжает говорить.
— Ты помнишь, как ты сидел, когда мы впервые с тобой встретились?
— Даже не знаю… на своей заднице, наверное?
— Да, но у тебя одна нога лежала на кушетке. А другая стояла на земле, вплотную к углу дивана. Одну руку ты вытянул сюда, а другую — туда. Чтобы удерживать равновесие, тебе требовались все четыре точки опоры.
— Как Ральфу Маччио, когда он делает «журавля». «Малыш-каратист».
Райан кивает.
— Ты так сидел, потому что хотел уделить максимум внимания нашему разговору. Остальным людям не надо думать о том, что делает их тело, пока они разговаривают, но тебе приходится сосредоточиваться. А движение сильно отвлекает.
Мы доходим до тяжелой двери подъезда из стекла и меди. Он открывает ее передо мной, и я ступаю в проем.
— Отлично, — говорит Райан у меня за спиной. —
